В своем сочинении Ульфельдт пишет о том, что в Новгороде членов посольства разместили в палатах, когда-то принадлежавших убитому брату царя. Датский историк Кнут Расмуссен считает, что речь идет о дяде Ивана IV Андрее Ивановиче Старицком, который в 1537 году поднял мятеж против правительницы Елены Глинской и бежал в Новгород, с которым князья Старицкие традиционно поддерживали дружеские связи. Он надеялся найти там сторонников, однако новгородцы не поддержали его, и он с повинной явился в Москву, был схвачен и брошен в тюрьму, где вскоре умер. По мнению же Ю.Н. Щербачева, речь идет о двоюродном брате Ивана IV Владимире Андреевиче Старицком, схваченном по подозрению в измене в 1569 году и отравленном вместе с женой и детьми. Ульфельдт ошибочно считает его новгородским князем и относит расправу над ним и новгородский погром к «последствиям одной и той же вспышки Иоаннова гнева».
В 1616 году голландские дипломаты в помещении, отведенном под резиденцию посла в Новгороде, увидели портрет Ивана Грозного. Это натолкнуло их на мысль побеседовать с местными жителями о кровавой резне, учиненной здесь Иваном Грозным.
Один очень старый московит… рассказал нам как об истинном происшествии, что Васильевич, когда он в 1569 г. был в Новгороде, приказал сбросить с Волховского моста 1700 именитых горожан и кроме того множество монахов и бедных людей, которых для того, чтобы доставить ему удовольствие, всех приказали безжалостно погубить, утопив. Один честный купец, которого он также приказал бросить в реку с моста и который, будучи связанным, был уже близок к тому, чтобы утонуть, но он (великий князь. — Г. К.) приказал вытащить из воды, и когда он пришел в себя, спросил его, что интересного он видел на дне. Купец ответил, что он был в аду и там место и стул, приготовленный для него, Васильевича, когда он умрет. От этого великий князь пришел в такую ярость, что приказал посадить купца в котел с маслом и нагревать его постепенно до тех пор, пока он не сварится заживо. В другой раз великий князь приказал посадить тогдашнего митрополита задом наперед на лошадь, дал ему в руки дудочку, в которую он должен был дудеть, и послал его в таком виде с большим позором в путь на Москву.
В 1664 году местные жители рассказали членам голландского посольства под руководством Бореля о том, что «река около города редко замерзает в середине… потому, что царь Иван Васильевич погубил здесь много людей: их привозили к мосту сотнями, отрубали головы, и от этого вода окрашивалась».
Иностранные наблюдатели XVI века воспринимали Новгород как один из главных центров православия, отмечали наличие в нем архиепископа, большого количества богатых монастырей и «изящно и пышно разукрашенных» храмов, среди которых выделяется «древнейший и чтимый новгородцами» Софийский собор, построенный «в соревновании с византийскими императорами во имя Святой Софии Иисуса Христа Сына Божия».
В 1581 году в Софийском соборе побывал папский легат секретарь ордена иезуитов А. Поссевино. Его переговоры в Москве прошли успешно, и царь приказал новгородскому архиепископу с почетом принять папских дипломатов. Поэтому архиепископ Александр пригласил их посетить богослужение в Софийском соборе. Поссевино отказался присутствовать на службе, но согласился посетить храм, чтобы осмотреть его внутреннее убранство и мощи святых. В донесении генералу ордена иезуитов он писал, что сделал это для того, чтобы «впоследствии можно было разъяснить этому народу (русским. — Г. К.) обман и обратить его к священному почитанию Бога и истинных святых». Прямо у гроба епископа Никиты он начал проповедь против святости мощей и вообще против святости православных святых и русского благочестия. Не желая вступать в бесполезный спор с фанатиком и чтобы не подать народу повода к соблазну, архиепископ попросил иезуитов выйти из Софийского собора. Впоследствии один из членов делегации Джованни Паоло Кампани в своих записках о посольстве написал, что когда по просьбе Поссевино «архиепископ показал ему гробницу князя Владимира, который впервые приобщил русских к христианской вере, и некоего Никифора, известного, по их словам, чудесами, то Поссевин, насколько он мог судить (ему едва разрешили взглянуть), обнаружил не настоящие тела, а деревянные фигуры, одетые в платье и раскрашенные». Очевидно, этот пассаж был написан с целью дискредитации русских святых. Как отметила О.А. Агеева, «записки иностранцев о России показывают, что в качестве суеверий, предрассудков, варварства русской веры выступали как раз основные формы православного культа: почитание икон и святых».