— Хе-хе, с таким псом я не только воров, но и детей их и детей их детей выловлю, дальних родственников из-под земли выкопаю и таким манером все воровское семя уничтожу, — горячится староста. — Это собака государственного значения, а ты ее к утилю приспособил.
— Не могу, — отвечаю. — Я друзей не продаю. Мы с Чюпкусом тебе по воскресеньям без всякой платы помогать станем, а в будние дни с браконьерами воевать будем. Это тоже полезное дело.
Но пока мы на охоту выбрались, мой Чюпкус отличился.
Пекла наша соседка блины и поставила сковородку во дворе остывать. А мой пес как раз мимо пробегал и нехотя горячую сковородку хвостом зацепил. Ручка — р-раз! и прилипла. Чюпкус перепугался, кинулся наутек, а баба — за ним. Детишки ее блинов ждали, тоже следом помчались, ревут, им блинов жалко. А за всей семейкой по пятам толпа зевак. Интересно им, видишь ли, чем все кончится.
Ну и показал Чюпкус, на что способен этот его телецуцикомагизм. Со всех ног от разъяренной бабы улепетывал и до того разгорячился, что магнит внутри накалился, шерсть дыбом встала, из когтей искры сыплются, глаза прожекторами светятся, а лай совсем диковинный стал — будто электрогитара на полную мощность вопит. И сковородка по камням отчаянно бренчит. Такой шум, треск и грохот поднялся, приходится выбирать — то ли блины бросать, то ли навек глухим оставаться, да еще неделю таблетки от головной боли глотать.
Но зевакам ничего не страшно — ни на шаг не отстают. Наверно, и дом бы с места своротили, да посчастливилось мне: Чюпкус дыру в заборе нашел, сам-то пролез, а сковородка между кольями застряла, ни туда ни сюда. Нахохотались мы вместе с зеваками до упаду. Ну, а когда все разошлись и я вызволил Чюпкуса, стало мне ясно, что дела нешуточные завариваются.
"Да, пока кашу варил, сладко казалось, а стал расхлебывать — загорчило", — подумалось мне, но Чюпкусу ничего не сказал. Стыдно стало. Ведь я по знакомству этот магнит выставочный купил и пса честного в такую неприятную историю втянул.
Но и это еще не все.
БРАКОНЬЕР
Все на ошибках учатся: глупцы — на своих, умные — на чужих.
Когда я сделался известным охотником, волки нашу деревню стороной обходить стали. Знали серые разбойники, с кем могут на околице столкнуться, вот и не совали носа туда, куда достигал мой меткий глаз, заплывший от комариного укуса.
Избегали встреч со мной и клыкастые кабаны, и длиннохвостые лисы. Стремглав убегали зайцы, чуть заслышат мои шаги. Черви прятались в земле, рыбы — в воде. Только комары да люди преследовали меня толпами, лезли в глаза, назойливо жужжали и по-всякому расписывали мои подвиги, да так, что трудно отличить быль от небылицы. В конце концов невтерпеж мне стало слушать эти россказни, спрятался я от них в самый темный угол чулана.
Оказывается, прославиться — это еще хлопотнее, чем выставочный магнит проглотить. Опаснее, чем дурака на узкой тропке встретить. Одним словом, слава, добытая на охоте, теперь сама за мной охотиться стала. Куда я, туда и она, как тень за мной бродит. А где она — там зеваки пиявками прилипают, вопросами засыпают, совета спрашивают.
— Скажи, уважаемый, почему петухи, когда поют, глаза закрывают?
— Потому что песню свою на память знают.
— Так-то так, но посоветуй, что делать: как запоют — обязательно дождь накликают?
— Зарежь петуха — дождя не будет.
— А почему аист на одной ноге стоит? — непременно хочет знать другой.
— А потому, что если обе поднимет — опрокинется.
— Пупкус, каких деревьев в лесу больше всего?
— Стоячих…
— Может, и правда твоя, но почему ж тогда вода стоячая вверх не бежит?
— Да потому же, почему корова шпоры не носит…
Вот так, пока других поучал, сам я до того поглупел, что набрал в поле камней и сам себе памятник строить начал. Высокий — что колокольня, красивый — как корчма. И каждое утро, бывало, взберусь на него и перед соседями проповеди балабоню. Так и тянулось, пока в один прекрасный день я до того заболтался, что за край шагнул и на землю свалился. Не знаю, сколько времени пролежал без памяти, а когда пришел в себя, слышу — матушка рыдает:
— Ох, несчастье, ох, беда!.. Человека, можно сказать, уже нет, а язык все еще трепыхается… как оторванная подметка болтается!..
Невтерпеж мне стало, решил, как поправлюсь, обязательно свое прославленное имя в самом глубоком озере утоплю. Так и сделал. Сунул голову в воду и чуть сам не утоп. Но люди это на свой лад объяснили: мол, великий охотник Пупкус в воде ушами дышит, голыми руками щук хватает и на берег как поленья мечет.