— Ты что, не видишь, ребенок упал, а ты свою задницу еле тащишь! ― взорвалась Лида.
— Ну упала и упала, с кем не бывает, ― невозмутимо ответил Витя и легко поднял Сонечку на руки, ― ничего страшного. Чего ревешь? Жива же, здорова.
— Больно, папа, ― пожаловалась Сонечка.
— Ну, в следующий раз не будешь так разгоняться. Сейчас мороженое купим, и всё пройдет.
Сонечка мгновенно успокоилась.
— А если в следующий раз она на дорогу выедет и под колеса попадет? Ничего страшного, ага, она чуть все кости не переломала, но папашу нашего это не волнует!
— Ну, не переломала же. Здесь пешеходная зона, и возле дорог мы не катаемся, да, Соня?
Девочка кивнула и напомнила про мороженое. Витя понес ее на руках в сторону ларька с мороженым, а Лиде только и оставалось, что схватить злосчастный самокат и, все еще психуя, идти за ними.
Она долго на Витю злилась и с ним не разговаривала после того случая, а потом рутина повседневных дел, как обычно, затянула Лиду, и было уже не до выяснения отношений, и обида вскоре забылась.
Зато другой скандал, который устроил, к изумлению Лиды, сам Витя, забыть было невозможно. Был обычный вечер, Лида и Сонечка были в хорошем настроении, потому что у Сонечки в детском саду прошел утренник. Лида, отпросившись с работы, сбегала на него и осталась довольна выступлением Сонечки. Хоть та и прочитала стихотворение с запинками, что немного расстраивало, ведь дома они так долго его учили, но зато платьице у нее было просто прелесть, не зря Лида на "Вайлдберриз" заказала семь штук, чтобы из них выбрать самое красивое. Лида уже приготовила ужин и что-то напевала себе под нос, когда вернулся с работы Витя.
Дочка кинулась к папе, пока он раздевался.
— Папа, у нас сегодня плаздник был!
— Да ты что, какой праздник?
Сонечка призадумалась: она точно не знала или забыла.
— День осени, ― высунувшись с кухни, подсказала Лида.
— Ничего себе, и что вы там делали? ― спросил Витя.
— Тансевали, пели и еще собилали листики!
— Это у них такая игра была, кто больше листиков осенних соберет, ― пояснила Лида, ― а еще, Сонечка, что ты делала?
— Что? ― растерялась девочка.
— Ты читала…
— Стихотволение!
— Правильно, дорогая, а теперь расскажи его папе.
Девочка вновь растерянно замолчала, мучительно пытаясь припомнить начало.
— "Ходит осень в нашем парке…" ― напомнила Лида.
— Да дай ты ей время самой вспомнить! ― буркнул Витя.
— "Ходит осень в нашем палке,
Далит осень всем подалки:
Бусы класные — лябине,
Фалтук лозовый — осине,
Зонтик желтый — тополям,
Флукты осень далит нам."1 ― бодро продекламировала Сонечка.
— Молодец, доча, ― Витя наклонился и чмокнул ее в щечку, ― а что там еще интересного было?
— Прикинь, с ее группы мальчик Владик описался прям при всех и разревелся, хотя уже большой такой, я представляю, как его матери стыдно было… ― начала рассказывать Лида, но Витя вдруг грубо ее перебил:
— Я с дочерью разговариваю, что ты лезешь вечно! Я ей задал вопрос, что было интересного, что ОНА запомнила, а не ты!
— Ну так описавшийся Владик и был самым интересным, ― не удержалась Лида.
Витю это взбесило еще больше, он сжал челюсти, но потом легонько развернул Соню и подтолкнул ее к детской:
— Иди, поиграй, зайка.
Сонечка убежала, и тогда Витя наехал на Лиду. Он медленно надвигался на нее, багровея и выплевывая обвинения: что она, Лида, никому и слова не дает сказать, вмешивается в его общение с дочерью и со всеми остальными, перебивает и постоянно лезет со своим мнением, что от нее не продохнуть, что у него уже голова взрывается от ее мельтешения перед глазами и замечаний по всякому поводу… Лида вжалась в подоконник. Она его никогда таким не видела. Но сдаваться не собиралась.
— Ну, раз я такая плохая, тогда сам готовь, убирай и занимайся воспитанием дочери! Свалил все на меня, приходишь на все готовенькое, еще и недоволен!
— Вот и приготовлю! ― Витя решительно распахнул дверцу холодильника. ― И нормальный ужин сварю, если ты не будешь постоянно под руку мне говорить.
— Да пожалуйста! ― поджав губы, выпалила Лида и вылетела из кухни.
У Лиды бурчало в животе, но она не совалась на кухню целых полтора часа, пока Витя там что-то кашеварил. Когда же он объявил на весь дом, что ужин готов, она с гордым видом наложила себе в тарелку свою еду, которую приготовила до этого, и ушла в комнату. Вообще-то прием пищи перед телевизором она не одобряла и призывала всю семью кушать как положено, за обеденным столом, но сейчас она была такая злая, что сама нарушила свое правило.