Брат снова начал спорить со старцем и говорить: «Из-за тебя я здесь умру». Когда они разговаривали, к ним подошел старик-мiрянин, высокий, весь седой, и, увидев авву Даниила, начал со слезами целовать его ноги. Он поприветствовал и его ученика и сказал: «Благословите пройти ко мне в дом». У него с собой был светильник, и он ходил по селу, отыскивая странников. Итак, он взял с собой старца, его ученика и всех странников, которых нашел в округе, и привел к себе в дом. Налив в лохань воды, он омыл всем ноги. У этого гостеприимного человека никого не было из родных ни в доме, ни где-либо еще, но один лишь Бог.
Он накрыл странникам стол и после того, как все поели, отдал объедки сельским собакам. У него был такой обычай – не оставлять ни одной крошки на утро. Старик отвел авву Даниила в сторону, чтобы побеседовать с ним наедине, и до рассвета они сидели и беседовали о спасении, причем хозяин пролил много слез. Утром, облобызавшись, они расстались.
Когда старец с учеником шли по дороге, ученик покаялся перед старцем и спросил: «Сотвори любовь, авва, скажи, что это за старик и откуда ты его знаешь». Старец не хотел отвечать ученику, но тот упрашивал его, говоря: «Ты мне многое другое доверяешь, а об этом старике не говоришь?» Действительно, старец открывал ему добродетели многих святых, но не хотел рассказывать об этом старике. Брат рассердился и не разговаривал со старцем, пока они не дошли до Скита. Он вошел в свою келию, но не принес старцу его небольшую трапезу, как у них было заведено. А старец по своему обычаю до одиннадцатого часа [29] никогда ничего не вкушал. Когда стемнело, старец пришел в келию брата и сказал: «Почему, чадо, ты хочешь, чтобы твой отец умер от голода?» Брат ответил: «У меня нет отца. Если бы у меня был отец, то он любил бы собственное чадо». Старец сказал: «Ну если у тебя нет отца, то и оставайся один». Он направился к двери, но ученик догнал его, удержал и, лобызая, начал говорить: «Жив Господь, не отпущу тебя, пока не скажешь мне, кто был этот старик». Брат не мог видеть своего старца огорченным, так как очень его любил. Тогда старец ответил ему: «Приготовь мне немного еды, и я тебе все расскажу».
Когда они поели, старец сказал брату: «Перестань быть упрямым. За твое прекословие и ропот в селении я тебе и не рассказал о старце. Но теперь смотри никому не рассказывай то, что сейчас услышишь.
Этого старца зовут Евлогий, и по ремеслу он каменотес. Своим трудом он каждый день зарабатывает один кератий и ничего не вкушает до вечера. Вечером он возвращается в селение и всех странников, кого найдет, приводит к себе домой и кормит их, а остатки пищи отдает собакам. Этого правила он придерживается с юности. Ему сейчас сто лет или около того. Христос подает ему силу, и он продолжает зарабатывать каждый день по кератию.
Сорок лет назад, когда я был молод, я пошел продавать в то селение свое рукоделие. Вечером он пришел и забрал по своему обычаю меня и других братьев, бывших со мной, и дал нам приют. Увидев этого мужа, я начал поститься целыми неделями, прося Бога подать ему больше средств, чтобы он мог творить больше дел милосердия. Ничего не вкушая на протяжении трех недель, я, еле живой от такого поста, уснул, и некто, имевший священнолепный облик, подошел ко мне и спросил: „Даниил, что с тобой?“ Я говорю ему: „Владыка, я дал слово Христу не вкушать хлеба, пока Он не услышит мое моление о каменотесе Евлогии и не подаст ему благословение, чтобы тот мог творить еще больше дел милосердия“. Небесный гость ответил: „Это будет неправильно“. Я отвечаю: „Но, Господи, даруй ему, чтобы через него все прославили имя Твое святое“. Он ответил мне: „А вот это уже вернее. Если хочешь, чтобы Я даровал ему это, поручись за спасение его души, тогда Я дарую ему то, что ты просишь“. Я говорю: „Из рук моих взыщи душу его“. И вижу я, что мы оказались в храме Воскресения в Иерусалиме. Юный Отрок сидит на Святом Гробе, а справа от него стоит Евлогий. Отрок посылает за мной кого-то из предстоящих Ему и спрашивает: „Этот поручился за Евлогия?“ Все отвечают: „Да, Владыко“. Отрок говорит: „Я непременно взыщу с тебя поручительство“. Я говорю: „Да, Владыко. Только дай Евлогию“. И вижу: за пазухой у Евлогия много денег, и чем больше их берут, тем больше их становится. Проснувшись, я понял, что был услышан, и прославил Бога.