— Почти да, — ответил он. — Они не успели пустить против меня свои самые сильные средства — не были уверены, насколько крупным изменником я стал. — Он горько рассмеялся, — Гораздо большим, чем они могли себе представить, должен тебе сказать. Куда мы летим?
Людмила разворачивала «шторх» на восток.
— Я собиралась доставить тебя в партизанский отряд, в котором я нахожусь уже некоторое время. Думаю, что там никто за тобой не придет и не отыщет, потому что это за много километров от территории, занятой немцами. Разве плохо?
— Не годится, — ответил он, снова удивив ее. — Ты можешь отвезти меня в Лодзь? Если хочешь, высади меня там и лети к партизанам. Но мне надо обязательно попасть туда.
— Зачем? — Она почувствовала в своем голосе печаль. Ведь появилась возможность наконец быть вместе, и вот… — Что может быть столь важного в Лодзи?
— Долгая история, — ответил Ягер и по-офицерски кратко рассказал суть дела. И чем больше он говорил, тем шире раскрывались глаза Людмилы. Нет, СС арестовало его не из-за нее, вовсе нет… — И если я не попаду в Лодзь, Скорцени может взорвать город вместе со всеми людьми и ящерами в нем. И если это произойдет, что будет с перемирием? Что станет с Фатерландом? И что будет со всем миром?
Несколько секунд Людмила не давала ответа. Затем очень тихо она сказала:
— Как бы ты себя ни называл, но ты — не изменник.
Она несколько увеличила высоту полета, прежде чем совершить вираж. На Шкале компаса на приборной доске машины побежали цифры, остановившись на «юго-юго-восток».
— В Лодзь мы отправимся вместе, — сказала Людмила.
Глава 19
Томалсс спал, когда открылась наружная дверь здания, где он содержался. Резкий щелчок замка внутренней двери заставил его вскочить на ноги с твердого пола, его глаза завертелись в разные стороны, он не мог понять, что происходит. Из узкого окна, которое предназначалось для освещения и проветривания места его заточения, сейчас никакой свет не проникал.
Его охватил страх. До этого Большие Уроды никогда не приходили сюда ночью. Как любой самец Расы, он считал нарушение непрерывности повседневной рутины предвещающей и содержащей угрозой. Он счел, что именно это изменение воспринял бы как зловещее даже тосевит.
Дверь распахнулась. Вошел не один, а целых три Больших Урода. У каждого в одной руке был фонарь, в котором горело какое-то пахучее масло или жир, а во второй — автомат. Фонари были примитивные — примерно такие, какими, по представлению Расы, могли обладать жители Тосев-3. Автоматы, к сожалению, примитивными не были.
В тусклом мерцающем свете Томалссу потребовалось время, чтобы узнать Лю Хань.
— Благородная госпожа, — выдохнул он наконец.
Она стояла, глядя на него без единого слова. Он уже вверил свой дух Императорам прошлого, уверенный, что они позаботятся о нем лучше, чем властители Расы заботились о его теле, пока он был жив.
— Стоять! — выкрикнула сердито Лю Хань.
Томалсс ждал, что оружие в ее руке изрешетит его. Но вместо этого она положила автомат на пол. Затем вытащила что-то, спрятанное на поясе ее тканой одежды, закрывавшей ноги: это был мешок из грубой тяжелой ткани.
Пока двое самцов держали Томалсса под прицелом, Лю Хань надела мешок ему на голову. Он стоял оцепеневший, не осмеливаясь сопротивляться.
«Если они сейчас начнут стрелять в меня, то я не узнаю, что оружие начало действовать, пока пули не попадут в меня», — подумал он.
Лю Хань затянула мешок у него на шее, но не слишком туго, чтобы он не задохнулся.
— Он может видеть? — спросил один из самцов. Затем он обратился к Томалссу: — Ты можешь видеть, жалкий чешуйчатый дьявол?
Томалсс действительно был жалким.
— Нет, благородный господин, — правдиво ответил он. Лю Хань толкнула его. Он едва не упал. Когда он восстановил равновесие, она положила руку ему на спину.
— Вы пойдете в том направлении, которое я укажу, — сказала она сначала по-китайски, а потом на языке Расы. — Только в том направлении. — Она добавила усиливающее покашливание.
— Будет исполнено, — выдохнул Томалсс.
Может, они выводят его наружу, чтобы застрелить где-нибудь в другом месте. Но если так, то почему они не сказали ему? Может, для того, чтобы насладиться его страхом? Большие Уроды весьма изобретательны в том, как причинить боль.
Лю Хань снова подтолкнула его, на этот раз менее сильно. Он шагал вперед, пока она не сказала: «Теперь налево», — подкрепив слова тем, что передвинула руку по его спине в соответствующую сторону. Он повернул налево. Почему бы нет? В той черноте, в которой он оказался, это направление было не хуже любого другого. Чуть спустя Лю Хань сказала:
— Направо.
Томалсс повернул направо.
Он не представлял, где находится. А если бы и знал, то быстро и безнадежно заблудился бы. Он поворачивал налево и направо, налево и направо десятки раз, через разные промежутки времени и в разных последовательностях. Улицы Пекина были очень тихими. Он предполагал, что время сейчас где-то между полуночью и утренней зарей, но не был уверен. Наконец Лю Хань сказала:
— Стойте.
Томалсс остановился, полный дурных предчувствий. Значит, момент наступил? Где это? Лю Хань отвязала веревку, стягивавшую мешок, и сказала:
— Досчитаете до ста на своем языке, громко и медленно. Затем снимете мешок. Если вы его снимете раньше, то умрете сразу же. Вы поняли?
— Д-да, благородная госпожа, — дрожащим голосом ответил Томалсс. — Будет исполнено. Один… два… три… — Он считал как можно медленнее. — Девяносто восемь… девяносто девять… сто.
Он поднял руки, ожидая, что пули тут же растерзают его, и сбросил мешок резким конвульсивным движением.
Никто не выстрелил. Его глаза, озираясь, осматривали все вокруг. Он был один в начале одного из бесчисленных пекинских хутунов. Он швырнул мешок на землю. Мягкое «шлеп!» было единственным звуком, донесшимся до его слуховых перепонок. По-прежнему настороженно он шагнул из хутуна на примыкавшую улицу.
К своему удивлению, он узнал ее. Это была Нижняя Наклонная улица, по-китайски «Сиа Сиех Тиех». На ней находились развалины Чан Чун Су — храма Вечной Весны. Теперь он знал, как добраться до штаб-квартиры Расы в центре Пекина. Он не знал, позволено ли ему это, но решил, что должен попытаться. Нижняя Наклонная улица даже шла в нужном направлении.
Вскоре он натолкнулся на патруль самцов Расы. Прежде чем опознать своего, патруль едва не пристрелил Томалсса на том месте, где его отпустили тосевиты. Какая ирония была бы в таком завершении его карьеры! Но когда он сказал им, кто он, они поспешили доставить его в тщательно укрепленную цитадель, которую Раса сохранила за собой в том месте, которое раньше называлось Запрещенным Городом.
Его прибытие стало настолько важным событием, что даже разбудили Ппевела. Вскоре помощник администратора по восточному региону главной континентальной массы вошел в комнату, где Томалсс впервые за много дней наслаждался достойной пищей, и сказал:
— Я рад видеть вас снова свободным, исследователь-аналитик. Тосевиты информировали нас вчера, что выпустят вас, но они не особенно надежны в своих утверждениях.
— Истинно, благородный господин, насколько я знаю, это очень верно, — сказал Томалсс с усиливающим покашливанием. — Они не сообщили, почему они отпускают меня? Мне они никогда ничего не объясняли. — Не дожидаясь ответа, он набросился на блюдо жареных червей, поставленное перед ним поварами. Хотя черви были высушены перед отправкой на Тосев-3 и затем снова возвращены в прежний вид, на вкус они были такими же, как на Родине.
— По их сообщениям, частично в виде жеста доброй воли и частично в качестве предостережения: это так типично для Больших Уродов — стараться сделать и то и другое одновременно. — И словно в подтверждение его слов откуда-то издалека донеслись звуки стрельбы. — Они говорят, что это покажет нам, как они могут действовать по своей воле в этом и других городах этой не-империи: отпускать, кого захотят, захватывать, кого захотят, убивать, кого захотят. Они предупреждают нас, что борьба за интеграцию Китая в Империю будет проиграна.