— Я знаю, кто вы, — ответила Дьяна. — И я вас не боюсь.
— А следовало бы. Я — чудовище.
Он повернулся к ней спиной, уперся локтями в клавиатуру и уткнулся лицом в ладони. Дьяна не знала, следует ли считать это приказом уйти, и осталась в салоне, дожидаясь, пока мрачное настроение Бьяджио пройдет. Эрис была права. Снадобье действительно сделало его безумным. И все-таки Дьяна его не боялась. Какой-то внутренний голос приказывал ей остаться, попытаться вернуть графу хоть какую-то толику человечности, показать ему его ошибки. И может быть, спасти Ричиусу жизнь.
— Вы не всегда им были и можете не всегда им быть, — тихо проговорила она. — Я слышала о вас рассказы. Не только от мужа. И я даже сама это вижу.
— Что ты видишь? — прорычал Бьяджио.
— Что сделало с вами снадобье. Люди говорят, что вы не всегда были таким. Говорят, что когда вы были моложе, то были другим.
Бьяджио поднял голову и воззрился на нее.
— Эрис, кажется, позволила себе лишнее?
— Не надо винить Эрис, — ответила Дьяна. — Она просто отвечала на мои вопросы. Да это и так очевидно.
— Что очевидно?
— Что вы безумны. Как Аркус.
— Как ты смеешь!
— Дело в снадобье, — не сдавалась Дьяна. — Оно сводит вас с ума. Это скажет любой, кто только на вас посмотрит.
— Дура! — возмутился Бьяджио. — Ты видела только процедуру! Я не всегда такой, как сегодня. Снадобье сохраняет моему телу молодость. Я лучше, чем был когда-то. Сильнее и умнее. — Он презрительно взмахнул рукой. — Не верь всему, что слышишь, женщина. Была бы ты Рошанном, знала бы, что к чему.
— Я знаю то, что знаю, — ответила Дьяна. Она снова опустилась рядом с ним на колени. — Все это, все, что вы сделали, — это все ради мести. Но если вы меня отпустите, если отправите меня на корабле в Лисе, я скажу Ричиусу, чтобы он не допустил вторжения. Он послушается меня, и тогда вы с ним сможете положить конец этому безумию.
— Я ничему не хочу класть конец! Ты что, меня не слушала? Мне надо, чтобы Лисе сюда вторгся!
— Зачем?
Бьяджио ударил по клавишам кулаком:
— Думаешь, я тебе об этом скажу? Достаточно тебе знать, что у меня есть свои соображения.
— Безумие, — тихо проговорила Дьяна. — Это все — безумие. Вы настолько потеряли разум, что даже сами не замечаете. Снадобье…
— Снадобье поддерживает во мне жизнь! — отрезал граф. — Оно сохраняет мою красоту. — Он снова схватил ее за запястье и заставил заглянуть в его завораживающие глаза, держал ее и не отпускал. — Посмотри на меня. Разве я не прекрасен?
Дьяна боялась ответить. Он был прекрасен — но при этом он не был человеком. И в этих красивых сверкающих глазах она видела безумие.
— Да, — признала она наконец. — Вы красивы. Но недостаточно красивы. — Он высвободила руку. — Я все равно считаю вас чудовищем. И не из-за вашей внешности. — Она осторожно вытянула палец и ткнула его в грудь. — Разлагается то, что внутри вас.
— Ты ошибаешься, леди Вэнтран. Снадобье делает меня сильным. Без него я не смог бы подчинить себе империю.
— А важно только это? Какой вы самоуверенный! Возможно, Аркус был прав, что не передал вам империю. Может быть, он видел, насколько вы безумны. Он никогда…
Рука Бьяджио стремительно взметнулась — и ударила Дьяну по щеке. Она отшатнулась, пораженная ударом. Бьяджио возвышался над ней с искаженным от ярости лицом.
— Не смей больше произносить при мне его имя! — прошипел он. — Ты, жалкая сучка! Аркус меня любил! Я был ему как сын!
Дьяна прижала руку к щеке.
— Безумец, — снова повторила она. — Вот вы кто. Она повернулась и ушла из салона. Бьяджио окликнул ее, но она побежала по коридору, отчаянно стремясь уйти как можно дальше. Щека горела, но Дьяна почти этого не замечала. Ее гордость получила гораздо более весомый удар. Она, как последняя дура, пыталась разговаривать с ним как с разумным человеком! И на какую-то секунду ей даже показалось, что у нее это получается!
«Глупая, глупая женщина», — ругала она себя, стремительно покидая покои графа. Мягкие туфли хлопали на бегу, но теперь Дьяне было все равно, услышат ее или нет. Она злилась — не только на Бьяджио, но и на себя. Если бы Ричиус увидел, как она унижается, он пришел бы в ужас.
Она бежала мимо комнат рабов в свои покои, подальше от Бьяджио. Только увидев свои двери, она вздохнула с облегчением, но тут же снова насторожилась, заметив, что дверь приотворена. Осторожно шагнув вперед, Дьяна прислушалась. Ничего не услышав, она открыла створку и заглянула внутрь. Все выглядело так же, как когда она уходила. В комнате было темно, но парализующий свет луны заливал мебель своими холодными лучами. Она беззвучно и осторожно шагнула вперед, потом, осмелев, сделала еще шаг. Ей слышен был только шум ветра за стеклом и больше ничего. На стенах танцевали тени, отражение лунного света. Дьяна нахмурилась, решив, что у нее разыгралось воображение. Наверное, она просто забыла закрыть за собой дверь, когда уходила из комнаты.
— Мне надо выспаться, — тихо прошептала она.
Сон поможет ей забыться.
Она прошла в свою спальню. Там было совсем темно, занавески на стеклянных дверях задвинуты. Дьяна неуверенно посмотрела в сторону дверей. И тут ей стало страшно.
— Я не закрывала занавески, — тихо сказала она себе. — Я точно знаю, что…
Стремительно вынырнувшая из темноты ладонь зажала ей рот. Сзади ее обхватили руки — невероятно сильные.
— Не бойся! — раздался чей-то голос. Он звучал тонко, словно шипенье змеи. Это был не Бьяджио. Хуже. Дьяна попыталась закричать, но холодная рука заглушила все звуки. На коже ощущался привкус каких-то химических составов. Саврос Помрачающий Рассудок подался вперед и прижался щекой к ее щеке. — Красоточка, — проворковал он. — Ах, какая красо-точка!
Он дышал часто, похотливо. Дьяна попыталась вырваться. Она лягалась и изгибалась, поражаясь силе этих костлявых рук. Ее усилия заставили Савроса захихикать.
— Ах, пожалуйста, побереги силы, — прошептал он. — Не надо так мне сопротивляться. Сохрани свою энергию для цепей.
«Нет!»
Дьяна снова попыталась закричать, но смогла только тихо булькнуть. Саврос сильнее сжал руки. Краем глаза Дьяна увидела, что он улыбается.
— Я так давно за тобой наблюдаю! — простонал он. — Ты такая красивая. Твоя кожа — словно лепесток. Я должен тебя иметь, красотка Дьяна.
Он раздвинул губы и, высунув ярко-красный язык, принялся лизать ей щеку. Дьяна ощутила прилив тошноты. Она ударила локтем ему в живот, но худое тело Савроса оказалось каменным: он выдерживал удары неестественно легко. В ответ он поднял руку и обхватил ее за шею, сжав так, что Дьяна оказалась на грани обморока.
— У меня есть одна комната, — сказал он. — Внизу. Я приготовил ее специально для тебя. Да, да, только для тебя.
Охваченный извращенной похотью, он нес невнятицу. Дьяна ощущала неестественный жар его ледяной кожи. Саврос поволок ее к двери. Она продолжала сопротивляться, несмотря на боль и близкий обморок, но ее усилия только радовали Савроса.
— Да, да! — пропел он. — Танцуй для меня, красоточка! Ты будешь для меня танцевать!
Он вытащил ее из спальни в гостиную. Дьяна уже едва могла дышать. Она быстро теряла силы, но понимала, что ей надо вырваться прежде, чем он уволочет ее вниз, в свою темницу. Страх охватил ее разум, заполнив его жуткой смесью из боли и кровавых видений. Как это ни странно, из тумана до нее донесся голос Эрис: она советовала опасаться Савроса.
Помрачающий Рассудок даже не вспотел. Он, как и Бьяджио, благодаря снадобью приобрел сверхъестественную силу. Открыв дверь плечом, Саврос вытащил Дьяну в коридор, ладонью зажимая ей рот и стальным сгибом локтя сдавливая шею. Дьяна готова была задохнуться, но тут поперек коридора легла еще одна тень. Саврос замер, и его сильные руки внезапно обмякли. В коридоре стоял Бьяджио. — Саврос! — воскликнул он. — Что это значит?
Помрачающий Рассудок разжал руки. Дьяна вырвалась от него и бросилась к Бьяджио. Однако сам Бьяджио уже рванулся вперед, к Савросу. Промчавшись мимо Дьяны, он схватил палача за горло.