Дверь в кабинет Эррита была открыта. Внутри у стола стояли двое священников с мрачными лицами. На столе лежал деревянный сундучок. Рядом с сундучком — конверт. Входя в комнату, Эррит жадно посмотрел на сундучок. В таком мог поместиться целый галлон снадобья!
— Вы его не открывали, надеюсь? — спросил он у своих священников.
Оба покачали головами.
— Это прислано вам, Ваше Святейшество, — пояснил Тодос. — Мы не посмели бы.
— Прекрасно, прекрасно, — рассеянно проговорил Эррит. Он застыл у стола, рассматривая сундучок. Крышку закрывала небольшая защелка. Эррит провел по крышке рукой, щупая ее кожаную поверхность, не решаясь ее открыть. Бьяджио такой дьявол! Если в сундучке действительно снадобье, граф что-нибудь за него потребует. Эррит затаил дыхание и прикоснулся к защелке. Она со звонким щелчком открылась. Три священника наблюдали за ним, как завороженные. Эррит медленно открыл крышку и заглянул внутрь.
Оттуда на него уставилось нечто гнилое и мертвое. У Эр-рита заледенело сердце. Он смотрел на это нечто — и понимал, что перед ним голова и что это — голова Форто
— Матерь Божья.
Тодос закричал. Двое священников перекрестились, ужаснувшись увиденному. Волна вони ударила Эрриту в нос. Голова Форто походила на разбитую дыню — лысая и обгоревшая почти до неузнаваемости. Эррит прижал руки ко рту и попятился от стола.
— Да смилуется над тобой Бог, Бьяджио! — прошептал он
— Что случилось? — вскрикнул Тодос.
Эррит сделал глубокий вдох, задержал дыхание — и закрыл сундучок. На него опустилось какое-то оцепенение. Неожиданно ему стало ясно, что он ведет борьбу с самим дьяволом. Бьяджио был еще большим чудовищем, чем опасался епископ.
— Форто, — тихо проговорил он. — Покойся с миром, друг мой. Ты был верным солдатом.
— Мой Бог! — воскликнул Тодос. — Как это могло случиться?
— Тодос…
— Эррит, Бьяджио его убил! У нас больше нет генерала!
— Замолчи, Тодос, — приказал Эррит, поворачиваясь к своему другу. — Не мешай мне думать.
Он упал в кресло у стола и погрузился в мрачные раздумья о сундучке и ужасном положении, в которое поставил его Бьяджио. Тодос был прав. Без Форто у них нет командующего. У них по-прежнему оставались солдаты, но гибель генерала их деморализует. Бьяджио медленно поворачивал ход событий в свою пользу.
А потом Эррит снова увидел конверт.
Он протянул через стол дрожащую руку и взял записку. Тодос начал что-то говорить, но Эррит яростным взглядом заставил его замолчать.
— Тодос, останься здесь, — сказал он. — Джевик и Меррил, уйдите, пожалуйста.
Двое младших священников поклонились и вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Тодос застыл у плеча Эррита.
— Это требования, — предсказал он. — Бьяджио хочет, чтобы мы сдались.
Эррит вскрыл конверт и извлек оттуда лист бумаги. Это был почерк Бьяджио. Однако он не стал читать письмо вслух. Вместо этого он стал его рассматривать, держа так близко к себе, что Тодосу ничего не видно было.
Дорогой Эррит!
Право, грустно, что дело дошло до такого. Но теперь ты убедился, что я намерен добиться твоего внимания и не допущу, чтобы меня игнорировали. Твой защитник мертв, как и те солдаты, которые отправились с ним. Было пролито много крови, о чем я искренне сожалею.
Я снова приглашаю тебя прибыть на Кроут со всеми верными тебе морскими правителями. Как ты прекрасно знаешь, сам я не могу приехать в Черный город. После того, как я убил их генерала, легионы не допустят меня на свою территорию. Но я жажду мира и умоляю тебя начать со мной переговоры.
Остается также вопрос о снадобье. Оно здесь и ждет тебя. Даю тебе слово, что, если ты выполнишь мою просьбу, я не буду тебя его лишать. Никабар и его корабли останутся в гавани, пока ты не решишь меня навестить. Не пытайся отправить его обратно: он не уплывет, пока ты не передумаешь.
А ты передумаешь.
Твой друг, граф Ренато Бьяджио.
Эррит бросил письмо на стол.
— Ты так в этом уверен, а, Бьяджио? — возмущенно вопросил он.
Тодос схватил письмо и начал его читать.
— Он думает, что я изменю решение! — прогремел Эррит. — Он считает себя сильнее меня и Бога! — Он ударил кулаком по столу, так что сундучок с его мрачным содержимым подпрыгнул. — Так вот, это не так
Тодос встревоженно покачал головой:
— Он дразнит вас снадобьем, Ваше Святейшество. Если вы не начнете с ним переговоры…
— На его острове? Не начну, конечно! — отрезал Эррит. — Пусть Никабар ждет в гавани, пока паутиной не обрастет! Ноги моей на Кроуте не будет!
Он прижал ладони к сундучку с головой Форто, моля Бога, чтобы Он дал ему силы. Все стало рассыпаться — стремительнее урагана. Только Небеса могли бы его спасти.
— Отправь Никабару послание, — приказал епископ. — Скажи ему, что я не буду вести мирных переговоров с Бьяджио и что ни я, ни правители Нара не поедем на Кроут. А еще скажи ему, что мы по-прежнему сильны. Иди, Тодос. Поспеши с моим посланием.
Тодос удалился, оставив Эррита наедине с мрачными мыслями. Епископ поднялся с кресла и с трудом подошел к огромному окну, за которым видна была вся столица. В гавани он увидел, как на волнах качаются «Бесстрашный» и другие дредноуты. Это было пугающее трио. Как Бьяджио, Никабар и Бовейдин. Эррит не предполагал, что Бьяджио зайдет настолько далеко. И достигнет таких результатов.
— Все валится из рук, — печально проговорил он. Год назад он почитал себя непобедимым. А теперь он гадал, что принесет ему утро.
36
Предательство
Граф Ренато Бьяджио чувствовал себя великолепно. До Истрейи оставался один день.
Граф был настроен полениться. Он устал от мира и был глубоко доволен собой: после долгого года подготовки его великий план был близок к осуществлению. Завтра, если все кусочки головоломки встанут на свое место, Нар ощутит силу своего подлинного господина.
Бьяджио откинулся на спинку огромного кожаного кресла, неспешно попивая херес и любуясь открывающимся из окна видом. Кроут поистине прекрасен. Он будет сильно скучать по своему родному острову. Однако за великие победы всегда приходится платить. Когда-нибудь, когда ему будет принадлежать весь Нар, он снова отвоюет остров своих предков. Он попытался представить себе, что изменится здесь за это время. Что сделают лиссцы с его драгоценной родиной? Эта мысль заставила его сделать еще один глоток, медленный и задумчивый. За каждое сожженное ими здание, за каждую обезображенную статую будет заплачено сторицей. Он об этом позаботится. И Никабар тоже.
Но это в будущем, а Бьяджио не хотелось заглядывать так далеко вперед. Он наслаждался настоящим и предвкушал ближайшее будущее. Попивая превосходное вино, он улыбался сам себе, воображая, как Бовейдин стоит на улицах рядом с собором и смотрит, как срабатывает его устройство. Карлик очень хорошо поработал. Он был преданным слугой, и Бьяджио им гордится. Так же как он гордится Никабаром и, в несколько меньшей степени, маленькой девочкой, названной Лорлой.
Лорла.
Бьяджио мысленно посмаковал это имя. Оно ей подходило. Он сам его подобрал. Граф улыбнулся. Она оказалась идеальной кандидаткой для этого задания, и Бовейдин сотворил с ней настоящие чудеса. Лорла походила на часы, отсчитывающие время до полуночи. Взглянув за окно, Бьяджио обратил внимание на положение солнца. Скоро стемнеет. Ждать осталось недолго.
— И так я одержу победу, Эррит, — сказал он сам себе. — А ты приедешь на Кроут, потому что ты слаб и потому что ты меня недооценил.
Они все его недооценивали. Даже Аркус. Его возлюбленному императору не хватило предусмотрительности завещать империю Бьяджио. И дело было не в тщеславии, не в желании выдвинуться. Просто это было бы самым логичным выбором — а Аркус его бросил на произвол судьбы. Даже год спустя Бьяджио все еще не мог простить человека, заменившего ему отца.
Единственным светлым пятном во всей этой истории была женщина Вэнтрана. Дьяна оказалась чудом, которого он не ожидал. И спустя почти две недели ее присутствие совершенно не было ему в тягость. У нее хватало ума, чтобы не думать о побеге, а в тех редких случаях, когда они разговаривали, она всегда пыталась убедить его в невиновности своего мужа. Она была доброй и преданной женщиной. И верной мужу. Жена Бьяджио, Эллианн, такой не была никогда. Но, с другой стороны, и он таким не был.