Никабар ухмыльнулся:
— Так я и думал. Бьяджио к тебе слишком снисходителен, Эррит. Я говорил ему, чтобы он не трудился предлагать тебе мир, но он настоял на своем. Кажется, он думает, будто в твоем толстом черепе еще остались мозги. Я так не считаю.
— Если я вдруг решу вести мирные переговоры с этим дьявольским отродьем, то сам скажу, где и когда они состоятся. Не ему диктовать условия. Я не воин, но мне кажется, что условия диктует победитель.
— Тебе никогда не стать победителем, Эррит, — спокойно сказал Никабар. — У тебя нет для этого средств. Народы Нара никогда не пойдут за тобой, просто потому что не верят в твои сказки. А теперь тебе еще придется иметь дело с Лиссом. — Адмирал насмешливо подмигнул. — А уж я-то знаю, как с ними нелегко бывает управиться!
Одного упоминания о Лиссе было достаточно, чтобы с лица епископа исчезло все добродушие.
— В этом виноват ты, Данар. Они устраивают набеги на наши берега, а ты ничего не предпринимаешь! Они топят наши корабли, а ты ничего не делаешь! Ты говоришь, что ты — адмирал Нара? Это просто смехотворно! Если бы ты действительно был тем героем, каким тебя считают некоторые, ты защищал бы Нар.
— Но я его защищаю, Ваше Святейшество, — отозвался Эррит. — Я защищаю его от тебя.
— Богохульник! — заворчал Форто. Генерал встал со стула так резко, что тот упал. — Веди себя прилично в доме Божием, или, даю слово, я тебя убью!
— Сядь, Форто, — приказал Никабар. — Ты ужасно однообразен. Епископ, как я уже сказал этой обезьяне, если со мной что-то случится, то Черному городу за это воздается стократно. «Бесстрашный» навел свои орудия на собор. Возможно, они его достанут, возможно — нет. В любом случае город будет гореть. Так что я бы посоветовал тебе и твоему псу поосторожнее выбирать слова, потому что меня уже тошнит от угроз.
Эррит задумался над его словами, пытаясь почувствовать по голосу адмирала, блефует ли он. Не найдя признаков блефа, он жестом приказал Форто сесть. Генерал неохотно поднял упавший стул и снова занял место рядом с епископом.
Эррит забарабанил пухлыми пальцами по серебряной шкатулке.
— Что мне делать? — размышлял он вслух. — Я надеялся, что наш разговор принесет пользу, Данар. Увы мне: я искренне надеялся на то, что ты опомнился и понял, что такое твой граф. Ты дружен с ним уже так давно! Неужели ты до сих пор не увидел правды?
— Правды? — переспросил Никабар. — Или того, что ты считаешь правдой?
— Это одно и то же, Данар, — предостерег его епископ. — Моя правда — это честность Бога, хлеб ангелов. Бьяджио — содомит, грешник. Даже его брак был мерзостью. Он делит постель с мужчинами. Ты это знаешь — и все же защищаешь его? Ты, настоящий мужчина?
— Да, я знаю о нем правду, — сказал Никабар. — И честно признаюсь — мне нет до этого дела. И Аркусу тоже не было. Ты можешь считать это грехом и можешь утверждать, что твой мифический Бог смотрит на это как на грех, но я так не считаю. Он друг. И гораздо более хороший друг, чем ты когда-либо был, Эррит.
— Предупреждаю тебя, Данар, — сказал епископ, — время Бьяджио миновало. Черный Ренессанс умер вместе с Аркусом. И с его жалкими остатками мы сейчас заканчиваем разбираться.
— Да, — прошипел Никабар. — Как с Готом.
Лицо Эррита застыло.
— Как с Готом, — эхом откликнулся он. — Такова воля Божья.
Ледяная рука сжала Никабару сердце. С Эрритом произошло что-то дурное. Возможно, снадобье сгноило ему мозги, как Бьяджио, или, может быть, это было ужасное последствие отказа от снадобья. В любом случае нельзя вести разумный разговор с человеком, который верит, что Бог повелел ему устроить резню.
— Хорошо, — проговорил Никабар, вставая из-за стола. — Значит, наши дела закончены.
Епископ огорченно развел руками:
— Кажется, да. Пожалуйста, передай графу мой ответ, Данар. И скажи ему, что я буду молиться об упокоении его души.
— Уверен, что он это оценит, — иронически бросил Никабар. — А за подарок мне его благодарить? Или я тоже увезу его с собой?
Взгляд Форто переместился на шкатулку, потом на Эррита, потом снова на шкатулку. Пальцы епископа жадно сжали подарок.
— Думаю, я с ним не расстанусь, — сказал он. — Ведь в конце концов, это подарок. Поблагодари Бьяджио за его заботливость.
Форто побледнел.
— Ваше Святейшество…
— Замолчи! — зарычал Эррит. — Данар, спасибо тебе за то, что приехал повидать меня. Ты можешь мне не верить, но я был рад тебя видеть. А теперь генерал проводит тебя обратно к кораблю. Счастливого тебе пути, мой старый друг.
Никабар ушел из комнаты, не прощаясь. За ним тащился потрясенный Форто. У порога он бросил быстрый взгляд назад и увидел, как Эррит нежно гладит шкатулку.
10
Обещание убийцы
Проведя в пути все утро, Ричиус и Симон добрались до Фалиндара. Появление крепостных башен обрадовало обоих: общество друг друга их измучило. Поняв, что его спутник едва ли сможет идти пешком, Ричиус позволил ему ехать верхом, и каждый то шел, то сменял другого в седле. У Ричиуса не было выбора. Симон едва держался на ногах. А Ричиус, успевший восстановить силы в течение проведенного в Фалиндаре года, был не прочь размяться. И пока Симон ехал верхом, Ричиус шел и обдумывал положение.
Даже наедине с природой ему не удалось найти ответов на свои вопросы. Несмотря на совет Карлаза, разговор с небом остался односторонним. И хотя он был рад снова увидеть Фалиндар, его немного страшила встреча с Дьяной. Она будет ожидать в нем каких-то перемен — и будет разочарована.
Симон оказался достаточно хорошим спутником. Любознательный и вдумчивый, он часто погружался в то же созерцательное молчание, что и Ричиус. И только изредка они начинали действовать друг другу на нервы. Поскольку Симон не мог ехать верхом со связанными руками, Ричиус его развязал. Симон отплатил ему тем, что не делал ничего угрожающего. Он объяснил Ричиусу, что ему все равно некуда податься, и хотя дурная репутация цитадели его пугала, обещание горячей пищи и крыши над головой гнало его вперед. Ричиусу почти нравился этот дезертир — если, конечно, Симон действительно тот, за кого себя выдает. Проведя с нарцем целый день, Ричиус по-прежнему не был в нем уверен, и сомнения не давали ему покоя. Он знал, на что способен Бьяджио. Каждый нарец слышал рассказы об этом. Рошанны были повсюду. Тайная организация Бьяджио, безжалостная и хитроумная, проникала во все слои империи. Они были как воздух. Невидимые. Вездесущие.
Вот почему, приехав в Фалиндар, Ричиус сразу же отвел потрясенного Симона к Люсилеру. Люсилер, господин Фалиндара, должен был принять решение относительно этого незнакомца, решить, шпион ли он или ему можно предложить гостеприимство цитадели. Однако Люсилер был занят. Из своей горной твердыни к нему приехал военачальник Ишья, которому нужен был совет Люсилера, и Люсилер заперся с ним, отдав строгий приказ, чтобы его не беспокоили. Получив возможность повидаться с женой и ребенком, Ричиус отправился к себе. Симона провели в охраняемую комнату и оставили там дожидаться. Он с тревожной улыбкой попрощался с Ричиусом, и тот невольно постарался его успокоить.
— Если ты говоришь правду, с тобой ничего не случится, — пообещал он, готовясь закрыть дверь.
В коридоре был поставлен трийский часовой. Ричиус распорядился, чтобы Симону дали поесть, переодеться и помыться, и отправился к Дьяне. Жена была рада его видеть, хотя между ними все еще оставалась некоторая напряженность. Маленькая Шани бросилась ему на шею, что немного улучшило ситуацию — но не до конца. Ричиус с Дьяной эту ночь провели вместе, но какая-то странная стена по-прежнему разделяла их.
Утром Ричиус пошел поговорить с Люсилером. Его трийский друг проснулся рано. Ишья, военачальник Кеса, выехал из крепости, и вокруг него вились воины Фалиндара — Ричиус прислушался: их разговор его встревожил. Давняя распря Ишьи с военачальником Пракстин-Та-ром не прекратилась и в эти дни мира. Если в Кесе разгорится война, Люсилер даже против своей воли втянется в нее.