— Где ты, Симон? — прошептала она. Ей слышен был шум океана, она видела отражение лунного света на волнах… Все это успокоило ее, помогло собраться с мыслями. — Рошанн! — громко пропела она. — Где ты?
Нет сомнений — он прибыл в Люсел-Лор на корабле. Ни пешком, ни верхом ему бы сюда не добраться. Фалиндар находится на северной оконечности Люсел-Лора, очень далеко от дороги Сакцен — единственного пути, соединяющего трийцев с империей Нара. Дьяна всматривалась в океан, пытаясь вспомнить о нарце все, что можно. Он был высок и худ — и странно молчалив, особенно в последнее время. Несомненно, он обдумывал свое похищение. Дьяна вспомнила свой разговор с ним в коридоре, когда за Ричиусом приплыл Пракна. Казалось, он искренне ей сочувствует. И она была столь глупа, что поверила ему! Ричиус говорил правду: Рошанны — исчадья ада. Как оборотни.
— Моя вина! — прошептала она.
Она не понимала, как Симону удалось принять такой истощенный и потрепанный вид. Очередной нарский фокус? Неужели он морил себя голодом и лежал на солнце? Он утверждал, будто скитается со времени окончания нарского вторжения. По словам Ричиуса, Симон питался чем придется: иногда крал, иногда собирал, что мог, стараясь не попадаться никому на глаза. В одном только Таттераке были сотни деревень.
Но башен не было.
Дьяна отпрянула от окна и чуть было не упала.
Башни!
Симон сказал, что видел башни. Но на юге заброшенных башен не было. Заброшенные башни были только…
Дьяна бросилась из спальни Шани в свою собственную, поспешно отыскав более теплую одежду и обувь. Она поспешно одевалась, натягивая одежду и шнуруя обувь, а ее сердце готово было разорваться от переполнявшей его надежды.
— Башни! — прерывающимся голосом выдохнула она. — Одна башня!
Далеко, за прибрежной долиной. Заброшенная уже много лет. Высокое мрачное строение, идеально подходящее для тайного убежища. И если Симон знал о ней, значит, он лгал, что приехал с юга.
— Он там, — сказала себе Дьяна. — Иначе быть не может…
Если он пытается спастись бегством, тогда там его должен дожидаться корабль.
В замке почти не осталось мужчин, которые могли бы помочь Дьяне, и она понимала, что они в любом случае ее с собой не возьмут. Она — женщина, а в Фалиндаре, живущем старыми обычаями, женщинам полагалось сидеть дома.
Она метнулась к двери и сбежала вниз по лестнице.
Ей нужен конь. Она не такая умелая всадница, как ее муж, но с конем справится. И Дьяна знала, что в конюшне есть для нее конь — боевой конь, к которому не смеет прикоснуться ни один трийский воин, даже сам Люсилер. Огонь.
Конь Ричиуса был резв, и Дьяна знала, что он остался без присмотра: все воины Фалиндара уехали искать Шани. Сбежав по лестнице, она остановилась, чтобы перевести дух и немного успокоиться. В этот поздний час почти все спали, но Дьяна не хотела рисковать. Если Димис или кто-нибудь из его воинов ее заметит, то заставит вернуться. А времени оставалось очень мало. Она осторожно прокралась по тихим переходам Фалиндара и благополучно добралась до больших дверей, которые вели к конюшням.
Дьяна вышла из дома, и ее обняла холодная ночь. Дыхание срывалось с губ белым облачком. Во дворе никого не было. Успокоившись, Дьяна пошла к конюшне. Это было пышное здание, слишком роскошное для своего назначения, но его строили в соответствии с прихотливыми вкусами прежних, царственных правителей Фалиндара. Большие резные двери, украшенные изображениями конских голов, были полуоткрыты. Дьяна заглянула внутрь. Как она и предвидела, Димис со своими людьми забрал на поиски Симона всех коней.
Кроме одного.
При виде Огня, стоящего в стойле в дальнем конце конюшни, Дьяна немного ободрилась. Жеребец вопросительно глянул на нее карими глазами.
— Тише, малыш, — прошептала она. Протянув руку, она погладила Огня по носу. — Я ничего плохого тебе не сделаю. Ты ведь меня помнишь? Я — Дьяна.
Конь шумно понюхал ее руку.
— Да! — проговорила она. — Это я. Пожалуйста, Огонь. Пожалуйста, позволь мне на тебя сесть.
Она сидела верхом на Огне всего один раз, да и то вместе с Ричиусом. Но Огонь был зверем добродушным, и Дьяна поспешно оседлала и взнуздала его, как это много раз делал при ней Ричиус. Потом она откатила ворота стойла и подошла к коню.
— Отвези меня к моей дочери, — сказала она. — Отвезешь?
Очень осторожно она поставила ногу в стремя. Огонь фыркнул. Дьяна погладила его по холке, заговорила ласково — а потом стремительно взлетела в седло. Конь задрожал. Дьяна крепко ухватилась за его шею, продолжая свои уговоры. Голос ее звучал нежно, словно колыбельная.
— Все в порядке, — сказала она. — Я тебя не обижу. Но нам надо торопиться. Мы с тобой нужны моему ребенку — ребенку твоего хозяина…
Конь двинулся к выходу. Дьяна крикнула, подбадривая его. Она ухватилась за поводья, постаралась вспомнить все, что ей известно о верховой езде, и направила Огня к дверям конюшни. Оказавшись на улице, конь остановился, ожидая ее команды.
— Спасибо тебе, — выдохнула Дьяна. — Лоррис и Прис, спасибо вам. Ну а теперь, Огонь, покажи мне свою хваленую быстроту!
«Устрашающий» покачивался на волнах, стоя на якоре невдалеке от берега Люсел-Лора. Симон пробыл на борту меньше часа, но его уже начало мутить. Он стоял на палубе, пытаясь привыкнуть к качке, и смотрел на стоявший рядом военный корабль. «Мститель» был больше, и его легче было заметить с берега. Симон тревожился, удастся ли кораблям добраться до Кроута, не встретив лиссцев. Если Пракна еще не ушел из трийских вод, то встреча неминуема.
Силуэт заброшенной башни на берегу был едва виден сквозь дымку. Два Рошанна, которых Бьяджио отправил шпионить за Вэнтраном, так и остались в этом свинарнике, не подозревая, что Шакала в Люсел-Лоре уже нет. Симон сам не понимал, почему не сказал об этом. Что-то происходило с ним, ему неподвластное. Он сообразил, что эти люди могут теперь начать охоту за Дьяной, и встревожился, но агенты были в очень невыгодном положении, да и о том, что Ричиуса нет, они тоже узнают не скоро.
— Я привезу малышку, — пробормотал Симон. — Ради Эрис. Но это — все.
За Ричиусом Бьяджио будет гоняться сам, Симон ему больше помогать не станет. Ребенка он доставит и тут же тайно сбежит вместе с Эрис. Да, жизнь Вэнтранов будет разбита, но Ричиус останется на свободе, чтобы охотиться за Бьяджио — а потом и за Симоном. И когда-нибудь, если только Боги вообще существуют, Бьяджио за все ответит. Как ни странно, Симон уже распланировал свою дальнейшую жизнь. Женившись на Эрис, он сбежит с Кроута, от Бьяджио, увезет Эрис туда, куда не знают дороги Рошанны, если есть на cвете такое место, и останется с ней до конца жизни. Эрис будет счастлива и беззаботна, а Симон будет полон страха и тревоги. Он постоянно будет думать о Бьяджио и его планах мести, будет вздрагивать от каждого шороха. И мысль о Ричиусе не будет отпускать ни днем ни ночью, мысль, что Нарский Шакал жизнь положит, чтобы найти убийцу своей дочери. Огромное, неумолимое чувство вины обрушилось на Симона.
— Где ребенок? — раздался рядом знакомый голос. Капитан Н'Дек, командир «Устрашающего». На его лице играла нелепая улыбка. — Что ты с ней сделал, шпион? За борт, что ли, выбросил?
— Она у меня в каюте, — ответил Симон. — Долгая езда ее утомила.
— У нас найдется для нее молоко и кое-какая еда, — объявил Н'Дек. — Немного, но должно хватить до безопасного порта. А там найдем все, что тебе может для нее понадобиться.
— Мне? Я не женщина, Н'Дек. Пусть о ней заботится кто-нибудь другой!
— У меня за последнее время сиськи тоже не выросли. Тебе следовало бы выкрасть няньку, шпион.
«Я бы так и сделал, но ее пришлось убить», — сердито подумал Симон.
— Ладно, девочка останется при мне, — согласился Симон. — Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
— Правильно мыслишь! — расхохотался Н'Дек. — Бьяджио не обрадуется мертвому младенцу. — Он замолчал и стал смотреть на воду. — Теперь он будет охотиться за Вэнтраном. Ты видел новых агентов?