Пошел однажды ходжа в баню. Банщики дали ходже старый запон, старое полотенце — вообще не оказали ему большого внимания. Ходжа ничего не сказал, а, выходя, положил на зеркало десять акча. Банщики удивились и, разумеется, обрадовались.
Через неделю ходжа опять пришел в ту же баню. На этот раз банщики начали ухаживать за ним вовсю: подали расшитое полотенце, шелковый запон и так далее. Ходжа опять ничего не сказал, но, выходя из бани, положил на зеркало одно акча.
Банщики, пораженные, рассердились и сказали: «Эфенди, как это понимать?» — «Ничего тут нет особенного, — заметил ходжа. — То, что я дал сегодня, — это плата за прошлый раз, а те деньги, что я дал тогда, за сегодняшний день».
Надоело ходже задавать ослу корм, он и говорит жене: «Отныне ты гляди за ослом». Но жена не согласилась, и между ними разгорелся спор. Наконец оба они порешили молчать, и кто первый заговорит, тот пусть и накормит осла.
Ходжа отошел в угол и в течение нескольких часов крепился и молчал. Жене это надоело, и она, набросив на голову платок, пошла к соседке и просидела там до вечера. Подошло время эзана[20]. Жена рассказала соседке, что у нее вышло с ходжой. «Упрямый у меня муженек, — сказала она, — он с голоду помрет, а говорить не будет. Пошлем-ка ему миску с супом». Женщины дали мальчику суп и послали к ходже.
А нужно заметить, что, когда жена ушла к соседке, в дом залез вор и, собрав все ценное, заглянул, наконец, в комнату, где сидел ходжа. Смотрит — сидит ходжа в уголке и не обращает никакого внимания на шум. Сначала вор остолбенел, но, увидев, что ходжа не выражает беспокойства и не только не поднимает крика, а сидит, как каменная статуя, не отвечая на вопросы, вор решил, что, верно, этот человек разбит параличом; на глазах ходжи начал он собирать все, что ему могло пригодиться. Должно быть вора разобрало, и он подумал: «А ну-ка, сниму я у него с головы каук[21]; посмотрим, теперь-то он подаст голос или нет?» Он снял с ходжи каук и, взвалив вещи на спину, пошел.
В это время пришел мальчик и, обратившись к ходже, сидевшему в углу безмолвно, как столб, сказал: «Вам прислали супу». Ходжа, как бы желая дать понять мальчику, что тут произошла кража и что у него унесли даже каук с головы, и чтобы поэтому жена приходила скорей, начал свистеть и, трижды махая кругообразно рукой, указал на свою голову. А мальчик так понял, что ходжа велит ему три раза покружить у него над головой миску с супом и потом опрокинуть ему на голову. Понято — сделано. Он обварил супом голову ходжи. Суп рисовый залил ходже лицо, бороду, но ходжа упрямо молчал.
Мальчик вернулся домой и на вопросы отвечал, что в доме все раскрыто настежь — двери, шкафы, сундуки; везде беспорядок, вещи разбросаны и пораскиданы; он рассказал также и историю с супом.
Жена сообразила, что тут что-то неладно, и пустилась бегом домой. Как только она увидела разгром в доме, она возбужденно кинулась к своему мужу, сидевшему в углу чучелом, и закричала: «Ай, ай, что это такое!» — «Ну, ступай, задай ослу корм», — сказал ходжа, и еще прибавил: «Вот до чего доводит твое упрямство!»
Однажды пошел ходжа на базар и, купив разных овощей, положил их в переметную суму, взвалив ее себе на плечи, а сам сел на осла и поехал. Дорогой ему говорят: «Послушай, ведь ты мог бы навьючить хурджум на осла, а сам ехал бы себе спокойно». На это ходжа отвечал: «Помилосердствуйте! Осел и без того тащит меня, а тут я еще навьючил бы на него хурджум! До сих пор я никогда так не делал».
Когда однажды ходжа ходил по Безестану[22], он увидел, что маклер продает за три тысячи пиастров шашку. Ходжа взглянул на шашку и никак не мог понять, отчего бы это шашка стоила три тысячи пиастров. Он обратился за разъяснением к сидевшим там людям, и ему сказали, что когда шашка опускается на врага, она вытягивается до пяти аршин.
На следующий день ходжа схватил из дому печные щипцы и, явившись в Безестан, начал выкрикивать: «Щипцы — за три тысячи!» Кое-кого взяло любопытство; они подходили, вертели щипцы во все стороны и, видя, что это самые обыкновенные щипцы, спрашивали: «Ходжа, что в них особенного, что ты сразу же объявляешь за них три тысячи пиастров?» Ходжа отвечал: «Да ведь вы еще вчера требовали три тысячи пиастров за самую обыкновенную шашку только потому, что когда она падает на врага, то вытягивается на пять аршин. А вот, когда жена рассердится на меня и огреет этими щипцами, мне кажется, что они длиной в десять аршин и даже больше»
22
Безестан — внутренняя часть крытого базара в Стамбуле, где торгуют старинными вещами (антиквариатом), а также старьем.