Когда она решила, что на сегодня хватит, то вынесла деньги на веранду, которую Тоби только что закончил помогать Люси отмывать. Глаза мальчика распахнулись, увидев, какую сумму ему вручила соседка. Он поспешно сунул банкноты в карман.
– Я могу приходить сюда в любое время, – с готовностью предложил он. – И убирать дом. Я знаю, до сих пор выглядело не очень, но теперь я научился гораздо лучше.
Она доброжелательно рассматривала его.
– Панде нужно, чтобы за домом присматривал взрослый человек. – И добавила, увидев, как разочарованно вытянулось лицо Тоби. – Но у меня имеется на примете кое-какая работа для тебя.
– Я умею делать все не хуже взрослого.
– Все равно он этого не поймет.
Тоби протопал по веранде и со стуком захлопнул за собой дверь, но Люси знала, что он вернется. Так оно и случилось.
В следующие несколько дней они сметали паутину и скребли полы. Самую потрепанную мягкую мебель, стоявшую снаружи, Люси накрыла имевшимися в избытке пляжными полотенцами и обнаружила, что металлическая этажерка для выпечки, выглядевшая громоздко в прихожей, идеально подходит для веранды. Мало–помалу исчезли керамическая свинка, побитые жестяные коробки и другой загромождавший столешницы хлам. Люси наполнила синюю керамическую миску зрелой клубникой, а какую-то банку из–под джема розами, обнаруженными на росшем за гаражами вьющемся кусте. Аранжировка сильно отличалась от невообразимых творений, выходивших из стен цветочного магазина при Белом доме, но нравилась Люси в той же мере.
На четвертый день после отъезда Панды они отдирали уродливое ковровое покрытие в темной каморке.
– У вас есть еще хлеб? – спросил Тоби, когда они закончили.
– Ты умял последний кусок.
– А вы еще спечете?
– Только не сегодня.
– Вам стоит печь больше. – Он изучал ее новейший аксессуар, татуировку в виде великолепного дракона, обернувшегося от ключицы вокруг шеи, и с огнедышащей пастью, упиравшейся прямо в мочку. – Сколько вам лет вообще-то?
Она было собралась сказать, что восемнадцать, но вовремя спохватилась. Если она хотела, чтобы мальчик не врал, то и ей придется быть искренней.
– Тридцать один.
– Какая старая.
Они вышли наружу, и Тоби стал держать стремянку, пока Люси отрывала вьющиеся растения, росшие над единственным окном каморки. Если комната перестанет быть такой мрачной, то превратится в хорошее место, где можно будет заняться писательством.
Через окно она разглядела медового цвета дубовые полы. С того момента как Люси переступила порог, дом позвал ее. Панда точно не заслужил это место.
Бри разделась в крошечной прачечной в задней части коттеджа и кинула грязную одежду прямо в стиральную машину, вплоть до лифчика и трусиков. От дымаря, который использовали, чтобы усмирить пчел, пахла она так, словно весь день провела у костра, поэтому, завернувшись в полотенце, отправилась в ванную комнату. Бри сроду в своей жизни не приходилось так тяжело работать: у нее ныли все мышцы.
Последние несколько дней она проводила на воздухе от рассвета до заката, готовя пчел к лету. Следуя прочтенным ею инструкциям в руководстве, она вынимала рамки, проверяла пчелиных маток, заменяла старые соты для расплода на новые и добавляла новые гнездовые корпуса. Вычистила пчелиный домик сверху донизу, стерев пыль с сотен горшочков с прошлогодним летним сбором. Когда дело было сделано, прилепила Мирины этикетки.
«Карусельный мед
Чарити–Айленд, Мичиган»
Когда-то Бри мечтала стать художницей, и картинка веселой украшенной лентами карусели на этикетках появилась с акварели, нарисованной ею в шестнадцать лет и подаренной Мире на день рождения. Акварель так понравилась Мире, что она попросила разрешения использовать ее на своих этикетках.
Бри вытерлась, осторожно обходя многочисленные заработанные ею укусы пчел. Самые старые из укусов болели нещадно. Однако сегодня ее не покусали ни разу. Хорошо хоть есть чем гордиться.
В гостиной она обнаружила Тоби. Подопечный играл в игровую приставку «Нинтендо», которую Бри купила в качестве подарка, когда приехала. За эти годы комната мало изменилась. Персиковые стены, сине–голубой цветастый ковер, мягкая мебель и парочка керамических сиамских котов по сторонам каминной полки. Они со Стар прозвали их Бивисом и Баттхедом (два мультяшных придурка с канала МТV – Прим.пер.)
Было почти одиннадцать. Парнишке пора в постель, но стоило опекунше заикнуться об этом, как он притворился, что не слышит. Бри собрала грязные миски от хлопьев.
– Завтра я собираюсь открыть лоток.
Звучало, скорее, как вопрос, а не утверждение.
– Никто не остановится, – сказал Тоби, не отрываясь от игры.
– Он на главном шоссе к южному пляжу, там полно машин. Если мы немного приведем все в порядок, то люди заметят. – Она понятия не имела, так это или нет – Мне понадобится помощь, так что лучше тебе лечь пораньше.
Он не двинулся с места.
Ей следовало настоять, но она не знала – как, поэтому удрала на кухню. Она с утра ничего не ела и, хотя была не голодна, заставила себя открыть холодильник. На полках затерялись только молоко и колбаса. Бри захлопнула дверцу, заглянула в буфет, забитый консервами, хлопьями, макаронами и зеленым горошком. Ее ничего не вдохновило. Ничего, кроме…
Одинокий горшочек меда, принесенный ею, стоял на кухонной стойке. Золотистый в солнечном свете янтарь при кухонном же искусственном освещении становился темным, как кленовый сироп. Она взяла сосуд и стала рассматривать причудливую карусельную этикетку. Наконец, повернула крышку. С легким хлопком та открылась.
Бри прикоснулась к меду кончиком указательного пальца. Закрыла глаза. Поднесла палец к губам.
Вернувшиеся воспоминания обо всех летних днях детства нахлынули на нее. Она попробовала этот легкий намек на вишневый цвет, привкус одуванчика, клевера и земляники, шепот жимолости и нотку оксидендрума: все запахи чистые и свежие как июньское утро. Она снова макнула палец и вкусила аромат летних дней, становившихся дольше, когда пчелы тянулись к лавандовым полянам и зарослям ежевики, и они внесли дополнительные нотки в сложный букет вкуса. Август явился с летом, катившемся к своему закату. И мед стал насыщенней и маслянистей от чертополоха, шалфея и люцерны.
Усталость исчезла, как не бывало, и за одно мгновение Бри почувствовала, словно все тайны жизни сосредоточились на кончике ее пальца.
На следующее утро она не смогла вытащить Тоби из постели и потому одна приступила к работе. Руки заныли, пока она навалила в тачку кисти, валики, тряпки и банки с краской, обнаруженные в кладовой, и, неуклюже маневрируя тачкой, отправилась по дорожке. Серый и облезлый от непогод лоток стоял под сенью столетнего дуба. Остатки пола и покосившаяся крыша поддерживались тремя стенами, под длинным прилавком тянулись разбитые полки. За исключением небольшой кладовой, пристроенной к задней стенке, все сооружение уместилось бы внутри старого кухонного чулана Бри.
Мимо пронесся со свистом голубой минивэн «хонда», следом такой же. В машинах сидели семьи, направлявшиеся к спокойным прохладным водам южного пляжа, лучшего места для купания на острове. Бри дважды совершила путешествие в дом за инструментами, нарисованной ею временной вывеской и дюжиной горшочков с медом прошлогоднего сбора. Нынешний сбор до августа не будет готов для откачки. Бри надеялась, что к тому времени уже будет далеко, хотя не могла представить – где. Она отправилась разбудить Тоби, но обнаружила спальню опустевшей.
Как раз когда будущая продавщица прилаживала на земле щит с вывеской, остановилась первая машина, и Бри воспрянула духом.
– Пора бы уже вам открыться, – заметила женщина. – Мы пару недель назад прикончили последний горшок с медом Миры, и у меня снова обострился артрит.