– Отдай!
Люси попыталась вырвать листок, но Панда высоко поднял тот и начал читать над ее головой:
– «Список «шиворот-навыворот»: что я хочу сделать, прежде чем умру»?
– Это личное.
– Я ни единой душе не скажу. – Он просмотрел страницу и ухмыльнулся: – Честно, мне даже будет неловко.
Когда он, наконец, опустил бумажку, было уже поздно. Он прочел все.
СПИСОК «ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ»
Сбежать из дома*
Одеваться как страхолюдина*
Спать с кем попало
Говорить слова на букву Х по всякому поводу*
Напиваться прилюдно
Обжиматься на людях
Выкурить косячок*
Завязать драку*
Хулиганить по телефону*
Ложиться спать, не смыв макияж*
Купаться голой
Спать до обеда*
Чесаться, рыгать и т.п.*
– «Ложиться спать, не смыв макияж»? – Он издал протяжный свист. – Это же все равно, что жить на вулкане.
– Ты хоть представляешь, какой вред это наносит коже?
– Уверен, ты вот–вот наберешься храбрости. – Он ткнул в бумажку пальцем. – А что означают все эти звездочки?
Хорошая девушка Люси попыталась бы сменить тему, но Гадюке было начхать, что он думает.
– Звездочки означают пометки на тех вещах, которые я уже попробовала к четырнадцати годам, но прискорбно забросила. Я хотела возобновить это, и если ты считаешь, что список – глупость, то твои проблемы.
Он скривил уголок губ:
– Глупо? Хулиганить по телефону? С чего бы мне думать, что телефонное хулиганство глупо?
– Наверно, вот это я не стану делать, – невинно заявила она.
Он посмотрел на ее куцый топик:
– Зато с твоим пунктиком «одеваться как страхолюдина» все путем. Заметь, жаловаться не на что.
– Спасибо. Пришлось несколько вещичек заказать по Интернету, но у меня получилось.
– Конечно. – Он постучал пальцем по списку. – Курение травки вне закона.
– Ценю вашу заботу, офицер, только наверняка это никого не остановит.
Панда прошелся дальше по списку:
– Ты никогда не плавала голой?
– Подай на меня в суд.
– Ты ведь дашь мне знать, когда соберешься попробовать?
– Если на хрена вспомню.
– Если собираешься употреблять это слово, то, по крайней мере, говори правильно. Звучит нелепо. – Он нахмурился. – Обжиматься на людях? Только не со мной.
– Заметано. Найду кого-нибудь еще.
– Ну, блин, твою мать, – прорычал он. – Можешь отметить «спать с кем попало» звездочкой, раз уже спишь со мной.
– Ни в коем случае. «С кем попало» означает больше одного мужика.
– Уже забыла про Теда?
– Не считается. Он сделал предложение.
Казалось, Панда хотел что-то сказать по этому поводу, но не стал. Вместо того он указал на загогулину, которую Люси начеркала тут же на полях.
– Что это?
Проклятье. Она пустила в ход свою новую ухмылку:
– «Привет, киска».
– Ну и хреновина, – усмехнулся он.
У базилика на этажерке начали чуть-чуть обвисать листья. Люси поднялась с кушетки, чтобы полить его, убрала несколько сухих листьев с герани и снова села. Покатала ручку между пальцами и начала писать.
Преданность моей матери детскому вопросу уходит корнями в те годы, когда она тинейджером посещала больных детей в больницах и лагерях беженцев…
Что-то такое подробно описывал ее отец, и он не будет благодарен Люси за плагиат.
Она вырвала страницу, вытащила список «шиворот-навыворот» и внесла новый пункт.
Спустя рукава делать домашнюю работу.
Потом добавила звездочку.
Никогда еще Бри не чувствовала себя так не в своей тарелке. Для афроамериканцев посещать церкви белых было в порядке вещей – белой пастве это прибавляло приятного чувства равенства – но неловко себя ощущать единственным белым присутствующим в церкви черных. Бри сроду не доставляло удовольствия выделяться. Она предпочитала сливаться с толпой. Но пока распорядитель вел их по центральному проходу миссионерской церкви «Сердце Милосердия», она не видела ни одного такого же светлого лица, как у нее.
Распорядитель вручил им бюллетени и указал на скамью во втором ряду. Напрасно Бри надеялась отсидеться в задних рядах.
Усевшись, она еще больше занервничала. Так ли чувствовал себя чернокожий человек, вступая в одиночестве в мир белых? Или, может, ее собственная ненадежность играла роль, и все ее прежнее чтение внушило ей более обостренное расовое сознание, чем нужно?
Церковь «Сердце Милосердия» была второй старейшей церковью на острове и располагалась в приземистом кирпичном здании, стиль которого никогда не заработал бы очков, хотя просторная алтарная часть выглядела недавно перестроенной. Стены цвета слоновой кости, высокий потолок обит светлым деревом. Алтарь покрывала фиолетовая ткань, а на передней стене висели три серебряных креста. Собрание было немногочисленным, и в воздухе стояли запахи духов, одеколонов и тигровых лилий.
Сидевшие поблизости люди доброжелательно улыбались. Мужчины были в костюмах, пожилые женщины в шляпах, а те, что помоложе, в ярких летних платьях. После вступительного гимна женщина, как предположила Бри, священник, но оказавшаяся дьяконессой, приветствовала паству и объявила предстоящие события. Бри покраснела, когда женщина посмотрела на нее.
– У нас сегодня гости. Вы не представитесь?
Бри оказалась к такому не готова, но не успела она обрести дар речи, как заговорил Тоби.
– Я Тоби Уилер, – сказал он. – А это Бри.
– Добро пожаловать, Тоби и Бри, – приветствовала их женщина. – Бог благословил нас тем, что привел вас присоединиться к нам сегодня.
– Как бы не так, – пробормотал себе под нос Тоби, пока собрание произносило хором «аминь». Но несмотря на своего циничного подопечного, Бри почувствовала, как начала расслабляться.
Началась служба, и верующие увлеклись не на шутку. Бри привыкла к спокойной разумной религии, а здесь была религия страсти, с громкими мольбами и восхвалениями. После Бри потеряла счет людям, подходившим приветствовать ее, и ни один из них не спросил, что бледнолицая делает в их церкви. Женщина–дьяконесса рассказала Тоби о воскресной школе, а священник, мужчина, которого Бри как-то встречала в магазине подарков в городке, выказал надежду, что они придут еще раз.
– Ну и что ты думаешь? – спросила она Тоби, когда они возвращались к ее старому «чеви кобальту».
– Да нормально. – Он вытащил край рубашки из брюк. – Но мои друзья ходят в церковь Большого Майка.
Он говорил о своих единственных друзьях, близнецах, которых сейчас не было на острове. Мира оказала внуку медвежью услугу, воспитывая столь изолированно.
– Может, ты найдешь здесь парочку новых друзей.
– Я не хочу. – Он дернул дверцу машины. – Я позвоню Большому Майку и скажу, что пойду с ним в церковь на следующей неделе.
Бри ожидала, что на нее навалится знакомый груз поражения. Но этого не произошло. Вместо того она схватилась за дверцу, прежде чем Тоби успел ее захлопнуть, наклонилась и сказала:
– Здесь босс я, мне понравилась эта церковь, и мы придем сюда на следующей неделе.
– Это нечестно!
Тоби попытался вырвать у нее дверцу, но Бри не уступила и тоном, подслушанным у Люси, продолжала стоять на своем:
– Такова жизнь. Привыкай.
– Она только одно и может думать: чернокожий, чернокожий, чернокожий, – жаловался Тоби Люси, яростно сверкая золотистыми глазами, опушенными густыми ресницами. – Типа это все, что я собой представляю. Просто чернокожий мальчишка. Даже не я сам. У нее какие-то предрассудки. Она рай–шистка.