Дьяконесса Миллер встала, чтобы поприветствовать паству. Бри и Тоби не требовалось специально представлять, а вот Майк был новоприбывшим.
– Мы так благодарны Господу, что он привел вас сегодня к нам, Майк, – сказала дьяконесса. – Мы все помним, как вы помогли купить нам новый орган.
«Аминь!» – отозвалась паства мощным хором.
– Это меньшее, что я мог сделать после всех этих обедов, – откликнулся Майк, не выказывая никакой неловкости сродни той, что испытывала Бри во время первого визита. – Сами понимаете, лучшая церковная трапеза на острове.
Все вокруг согласно закивали. Был ли вообще кто-то, кому не нравился Майк Муди?
Пастор Сандерс встал для вступительной молитвы. Продукция Бри попала в его магазин подарков две недели назад, и ее крема и мед продавались так хорошо, что пастор попросил еще – только небольшую партию, поскольку приближался День Труда, но все-таки хоть что-то.
Как назло, проповедь священника этим утром сосредоточилась на прощении, теме, которая напомнила Бри о Майке.
«Я религиозный человек, – говорил он. – Верю в грех и верю в покаяние. Я пытался изо всех сил, как себе представлял, возместить ущерб, но ничего не изменилось».
«И не изменится», – тогда сказала ему Бри.
Сидя здесь, в этом святом месте, она больше не чувствовала себя такой праведницей.
Когда служба кончилась, Тоби прилип к Майку, а тот общался с толпой, как и тогда в епископальной церкви. Он знал всех и вся. Знакомил Бри с теми прихожанами, которых она еще не встречала, включая одного из агентов по недвижимости, работавшего на Майка, и несколько бывших его клиентов.
Когда, наконец, настало время уходить, они вышли на ослепительное утреннее солнце.
– Ничего, если я возьму Тоби посмотреть на моего нового пса? – спросил Майк, в очередной раз забывая спрашивать Бри о подобных вещах, когда не слушает Тоби.
Глаза парнишки немедленно загорелись. Брошенный щенок были частой темой для их разговоров. Тоби пытался отговорить Майка передать его группе спасателей на материке. В конце концов, Тоби победил.
– Пойдем вместе, Бри, – позвал он до того, как она успела сказать, что он не может пойти. – Ей можно с нами, Майк?
Не глядя на Майка, она теребила сережку в виде кольца.
– Мне следует… вернуться и подменить Люси.
Тоби надулся:
– Люси уже пообещала тебе, что останется на все утро.
В который раз Бри поставила себя в положение плохого парня. Как же она от этого устала.
– Ты прав. Мне самой хочется взглянуть на собаку.
Тоби расплылся до ушей и побежал по тротуару:
– Чур, я еду с Майком.
Тот смотрел на Бри, сдвинув на место очки, поэтому она не видела выражения его глаз.
– Ты не обязана идти с нами.
– Я знаю. – Она не могла заставить себя сказать, что ей хочется пойти. – Но Тоби попросил, чтобы я пошла, и я пойду.
Майк отрывисто кивнул и пошел догонять своего друга, оставив ее ехать за ними в хвосте на собственной машине.
Роскошный бревенчатый дом Майка возвышался высоко над озером в менее населенной западной части озера. На каждом этаже имелось крыльцо или балкон из покрытых лаком бревен. Хозяин дома завел Бри и Тоби с заднего хода, где в тени крытого патио стоял длинный деревянный стол, за которым могла бы уместиться дюжина человек. Пока Бри смотрела на озеро, Майк вошел в дом и спустя несколько минут появился со щенком, очаровательной короткошерстой дворнягой с устрашающе большими лапами.
Бри не могла сдержать улыбку, наблюдая, как знакомятся Тоби и пес.
– Интересно, как бы почувствовал себя доктор Кинг, узнав, что в честь него назвали собаку? – заметила она.
Майк притворился, что всерьез принял ее замечание. Или по крайней мере она решила, что он притворился.
– Мартин – необыкновенный пес. Думаю, доктор Кинг гордился бы.
– Ты держишь собаку из–за Тоби?
Майк неопределенно пожал плечами.
Он ей был нужен больше, чем она ему, и Бри настойчиво продолжила:
– Тоби расстроился, узнав, что его друзья не вернутся. Спасибо, что взял на себя заботу смягчить новость. Мартин утешит его.
Майк сбросил пиджак на ближайший стул: рубашка не помялась, и несмотря на жаркий день никаких влажных кругов от пота под мышками не обозначилось.
– Должен признаться, что опять ляпнул лишнее, – сказал Майк, не глядя на Бри, пока развязывал галстук. – Хотел дать ему что-то, чтобы он мог смотреть в будущее, поэтому… – Его слегка виноватое выражение не обнадеживало. – Я попросил его позаботиться о Мартине, когда буду уезжать с острова.
– И какие тут трудности?
Он стянул галстук.
– Логистика.
Она поняла. Майк жил слишком далеко, чтобы Тоби ездил к нему домой на велосипеде, особенно зимой, и для Бри будет не с руки возить мальчика туда–сюда несколько раз за день.
– Тогда собака будет оставаться с нами в коттедже, – заключила она.
– Прости, – повинился ее собеседник. – Мне следовало сначала спросить тебя.
Бри через силу кивнула, с дурным предчувствием не сводя глаз с огромных лап Мартина, и заверила:
– Да ничего.
Тоби сражался со щенком за палку. Мальчик уже вырос из единственной пары приличных брюк, и очень скоро ему понадобятся башмаки. Бри отогнала прочь эту мысль.
– Расскажи о своем доме.
– Один из самых дорогих и больших на острове… – Майк запнулся, отставив привычный энтузиазм. – Прости. Не собирался хвастаться. Когда столько продаешь недвижимости, поневоле настраиваешься на определенную волну в разговоре.
Бри удивилась, что он понял, когда следует прикусить язык, но казался больше усталым, чем сконфуженным. Она не знала, что делать, поэтому попросила показать ей дом.
Майк бросил Тоби собачий поводок.
– Как насчет того, чтобы прогулять Мартина, пока я все тут показываю Бри?
Пока Тоби пристегивал поводок к ошейнику щенка, Бри последовала за Майком через стеклянные двери. Они вошли в великолепную большую комнату с бревенчатыми стенами, высоким потолком и массивным каменным камином. Как сошедшая со страниц журнала обстановка была одновременно и мужской, и уютной, сочетание цветов шоколада, корицы и оранжевого паслена. Старинные снегоступы, топографические карты и кованые настенные канделябры висели на одной стене, с другой стороны было большое венецианское окно с видом на озеро. Перед глубоким кожаным диваном, накрытым черным с золотом индейским пледом, стоял круглый кофейный столик. У камина примостились плетеная корзина с дровами и грубо вырезанная деревянная статуя черного медведя барибала.
– Красиво, – оценила Бри.
– Мне всегда хотелось дом в духе северных лесов. Прохладный и темный летом. Теплый и уютный зимой.
– Чистейший Мичиган, – улыбнулась она. – Я бы сказала, что ты достиг цели.
– Я нанял декоратора. Отличного парня. Они с напарником появляются раз в год и отвергают всю ту чепуху, которую меня тянет подобрать по своему усмотрению. Я все еще не могу понять, что не так с парой постеров U2 и чучелом карпа. – В глазах его стояло веселье, но как только она ответила улыбкой, Майк отвел взгляд. – По правде говоря, нет у меня того, что ты называешь первоклассным вкусом, как ты, конечно, уже заметила.
Верно. У Майка водилась только первоклассная доброта.
– Большой дом для холостяка, – обронила Бри.
– Когда строил его, на уме у меня была семья. В то время я был помолвлен.
Она удивилась, хотя с чего бы? Такому успешному и привлекательному мужчине, как Майк, не составило бы труда найти женщину – по крайней мере такую, которая не знала его с детства.
– Я ее знаю? – спросила Бри.
– Нет. – Он легко отодвинул с дороги какую-то оттоманку, чтобы Бри не пришлось ту обходить. – Ее семья проводит лето в Петоски. Разорвать эту помолвки – самое трудное, что доводилось мне совершать.
– Помолвку разорвал ты?