– Может быть, я неправ, Муди, но сдается мне, твои деньки в роли тупого идиота еще не миновали.
Люси повернулась и вытаращилась на него. Это ей полагалось быть чуткой, а вовсе не Панде.
Может, потому что слова исходили от мужчины, Майк остановился. Он оглянулся на Панду – тот пожал плечами. Майк устремил взгляд на тропу. И двинулся к коттеджу Бри.
Бри дошла до заднего крыльца, когда услышала, что в зарослях кто-то пробирается словно медведь. Тоби прижался к ее боку, теплый и настоящий. И любимый. Она обернулась и увидела, что во двор выходит Майк. Сердце сжалось в груди.
Он остановился на опушке. И если ждал, что Бри побежит ему навстречу и кинется в объятия, то ждать ему придется очень долго. Она крепче прижала Тоби и взглянула на Майка.
– Я только что потеряла все, – тихо сказала Бри. – Ты можешь поверить, что я использую тебя как бесплатный талон на обед. Или можешь поверить правде. Что выберешь?
Тоби неестественно затих, словно боялся даже дышать.
Майк сунул руки в карманы: присущая продавцу уверенность покинула его.
– Я знаю, во что хочу верить.
– Решай сам, – сказала Бри. – Ты или часть этой семьи, или нет.
Он все еще не сходил с места. Вместо того чтобы смотреть ей в глаза, он смотрел на Тоби. Потом, еле передвигая ноги, пошел. Но до крыльца не добрался, а остановился на полпути.
– Тоби, я люблю Бри. – Он сглотнул застрявший в горле комок. – Мне хотелось бы получить твоего позволения жениться на ней.
– Постой! – ахнула Бри. – Я… я конечно рада, что ты меня любишь, но вот так сразу…
– Правда? – возопил Тоби. – Правда? Ну конечно, «да»!
Она поверить не могла, Майк совершил такой смелый шаг, какое выказал мужество, предлагая сердце женщине, доверять которой у него не было никаких оснований. Впрочем, уже было три часа ночи, и они все просто вымотались. Слишком рано говорить о будущем. Бри еще Майку должна все разложить по полочкам. И для начала пора ей прекратить улыбаться, как дурочке, с чем она, кажется, никак не могла справиться.
И пока Майк смотрел ей в глаза, она прижалась щекой к макушке мальчика.
– Я тоже тебя люблю. Всем сердцем. Но сейчас меня интересуют только блинчики.
Майк прокашлялся, горло у него все время перехватывало от чувств.
– Как насчет того, чтобы я их приготовил? У меня очень хорошо получается.
Бри опустила взгляд на Тоби, тот смотрел вверх на нее.
– Ну конечно, «да», – прошептал он.
Она обнимала Тоби, но глаза искали взгляд Майка.
– Ну что ж, тогда, наверное, мне тоже придется сказать «да».
Весь мрак, который еще царил в ее душе, прогнала ослепительная улыбка Майка. Бри протянула руку. Он ее принял. И они все втроем вошли в дом.
Люси не могла теперь вернуться ночевать в коттедж. Что бы там ни происходило, маячить посторонним наблюдателям при сем ни к чему. Она расправила плечи.
– Я собираюсь переночевать в лодке.
Поставив ногу на скамейку, Панда стоял у стола для пикников.
– Можешь остаться в доме.
– Я уж лучше на лодке...
Но прежде чем куда-нибудь отправиться, ей нужно отмыться. Не только от грязи и меда, а и от крошечных стеклянных осколков, которые впились в кожу и кололись. И хотя вода в летнем душе была холодной, да и переодеться не во что, Люси не хотела идти в дом. Она решила завернуться в одно из пляжных полотенец, а сменить одежду утром в коттедже.
Люси прошла в душ мимо Панды, ненавидя свою напыщенную неловкость, ненавидя его, что послужил тому причиной, ненавидя себя за то, что так болит душа.
– Душ не работает, – сказал ей вслед Панда. – На прошлой неделе протекла труба. Сходи в свою старую ванную. У меня так руки и не дошли переселиться вниз.
Странно, ведь прошло уже почти две недели, как она покинула дом, но Люси не стала ничего спрашивать, чтобы не говорить с ним больше, чем нужно. Как бы ей ни страшно было заходить в дом, спать в таком виде она все равно не сможет, поэтому, ни слова не говоря, вошла.
Кухонная дверь так знакомо скрипнула: старый дом, все еще издавая едва ощутимый запах сырости, кофе и древней газовой плиты, принял Люси в свои объятия. Вспыхнул верхний свет – его зажег Панда. Она поклялась не смотреть на него, но ничего не могла с собой поделать. Покрасневшие белки, отвратительная щетина. Но удивил Люси совсем не он, а то, что увидела позади него.
– Что случилось со столом?
Панда изобразил, будто роется в памяти.
– Э… а… пополнил поленницу.
– Ты избавился от своего любимого стола?
Он сжал челюсти и, слишком уж защищаясь, произнес:
– Зато какая польза – куча дров.
Это выбило Люси из колеи, но еще больше она пришла в замешательство, заметив, что кое-что тоже отсутствует.
– Что с твоей свиньей?
– Свиньей? – переспросил Панда так, словно отродясь не слышал такого слова.
– Маленький такой жирный парень, – резко напомнила она. – Лопочет по-французски.
– Да вот, избавился от кое-какого хлама, – пожал плечами Панда.
– От своей свиньи?
– Тебе что за забота? Ты вообще эту свинью ненавидела.
– Знаю, – усмехнулась Люси. – Но эта ненависть придавала цель моей жизни, а теперь не к чему придираться.
Панда оглядел ее и, вместо того чтобы ответить очередной колкостью, улыбнулся:
– Боже, ну ты и чумазая.
От его нежности у Люси сжалось сердце, и она сдалась.
– Прибереги эти штучки для того, на кого это действует. – И гордо зашагала к коридору.
Панда поплелся за ней.
– Я хочу, чтобы ты знала… я… беспокоюсь за тебя. Будет трудно не видеться с тобой. Не говорить с тобой.
Его грубоватое скупое признание просыпалось солью на ее открытые раны, и Люси резко обернулась:
– Не трахать меня?
– Не говори так.
– Что? Я неправильно употребляю это слово? – Люси выпятила в негодовании губу.
– Послушай, я знаю, что разозлил тебя тогда на пляже, но… Что мне было сказать? Будь я другим человеком…
– Прекрати сейчас же, – задрала она подбородок. – Я уже списала тебя со счетов. Так что не трать напрасно слова.
– Ты была в уязвимом положении все лето, и я воспользовался ситуацией.
– Так вот что ты думаешь? – Она ни за что не позволит ему растоптать ее гордость. Люси налетела на него: – Уж поверь мне, Патрик, в наш дешевый романчик я вляпалась с открытыми глазами.
Но он это так не оставил.
– Я детройтский работяга, Люси. А ты американская королевская кровь. Я слишком через многое прошел. Ты для меня чересчур хороша.
– Да пойми же, – фыркнула она. – Ребенком, потом копом ты прошел через ад, потому и избегаешь любых осложнений в жизни.
– Неправда.
– Еще какая правда. – Ей бы заткнуться, но Люси было так больно, что остановиться она не могла: ее уже понесло. – Жизнь слишком трудна для тебя, так, Панда? Поэтому ты предпочитаешь жить как трус, держаться от нее на расстоянии.
– Все гораздо хуже, черт возьми! – Он заскрипел зубами, выплевывая слова: – Я эмоционально нестабилен.
– Кому ты говоришь!
Все, с него хватит, и он направился к крыльцу. Ей следовало бы дать ему уйти, но Люси была опустошена, зла, как черт, и уже не могла совладать с собой.
– Давай, беги! – крикнула она ему, слишком взбешенная, чтобы разглядеть злую иронию своих слов, обвиняя Патрика в своих собственных поступках. – Беги, чего уж там! Ты же у нас по этой части чемпион.
– Проклятье, Люси… – Он как вихрь развернулся: в темных глазах стояла мука, которой следовало вызвать жалость Люси, да только распалило гнев, потому что вся эта боль лишь ставила крест на том, чему следовало жить да жить.
– Хоть бы я никогда не встречала тебя! – кричала она.
Плечи его поникли. Он провел ладонью по балясине, потом бессильно уронил руку.
– Не желай себе такого. Встреча с тобой была… Со мной просто много чего случилось.
– Что? Или выкладывай свои драгоценные секреты, или катись к черту!
– Я уже был там. – Побелевшими пальцами он держался за перила. – Афганистан… Ирак… Две войны. Двойное веселье.
– Ты же мне заливал, что служил в Германии.