По взглядам, которыми обменялись Майк с Тоби, можно было понять, что у них на сей счет имеются иные идеи.
Люси решила, что не стоит мешать их счастье с собственными неурядицами. Пообещала заскочить на следующий день и, помахав на прощанье, ушла.
Она продолжала лелеять свой гнев, но после нескольких дней прогулок в одиночку, когда ее изводила злость, и длительных поездок на велосипеде, которые все равно не помогали обрести сон, Люси поняла, что придется ей еще чем-нибудь заняться. В конечном итоге она включила оставленный Пандой лэптоп и вернулась к работе. Поначалу Люси не могла сосредоточиться, но мало–помалу нашла, чем отвлечься, что ей нужно было позарез.
Может, виною всему была боль от разрыва с Пандой, только Люси поймала себя на том, что все чаще вспоминает ту, другую, боль, которую терпела первые четырнадцать лет своей жизни с родной матерью, профессиональной хипповщицей.
« Люси. Я не приду ночевать сегодня. Дверь закрой».
«Я боюсь. Не уходи».
«Не веди себя, как маленькая. Ты уже большая девочка».
Но какая там большая девочка, когда ей было-то всего восемь. И следующие несколько лет только она и отвечала за их пришедшее в упадок домашнее хозяйство.
«Люси, черт возьми! Где деньги, которые я спрятала в ящике комода?»
«Я взяла их заплатить за квартиру! Ты хочешь, чтобы нас снова выкинули на улицу?»
Люси всегда считала, что чувство ответственности появилось у нее после смерти Сэнди, когда приходилось самой заботиться о Трейси, но теперь-то понимала, что все началось гораздо раньше.
Люси писала, пока не начинало сводить мускулы, но писать вечно она не могла, и когда останавливалась, принималось сильно ныть сердце. И тогда она снова укрывалась за стеною гнева. Лишь призвав его на помощь, она могла продолжать дышать.
Панде не терпелось приступить к новой работе: обеспечивать безопасность на съемках в Чикаго высокобюджетного боевика в сценах со стрельбой, но спустя два дня после начала он заболел гриппом. Вместо того чтобы лежать в постели, он работал, несмотря на озноб и высокую температуру. Дело кончилось пневмонией. Панда все равно продолжал работать, поскольку выбора у него не было. В противном случае он валялся бы в постели и только бы и думал что о Люси Джорик.
« Будь лучшим, в чем ты хорош…»
Великий девиз. Вплоть до дня, когда Панда встретил ее.
– Ну ты и задница, – заявила ему Темпл во время одного из чересчур часто повторяющихся телефонных разговоров. – У тебя был такой шанс обрести счастье, а ты прощелкал его. А теперь занимаешься самоуничтожением.
– Только потому, что, по-твоему, ты наладила свою жизнь, не значит, что все этого хотят, – возразил Панда, радуясь, что Темпл не видит, каким изможденным он выглядит, да и натянут как стрела.
Работы ему предлагали больше, чем он мог справиться, поэтому пришлось нанять двух бывших копов. Одного послал с заданием в Даллас, другого подрядил присматривать в Лос–Анджелесе за актером–подростком.
Снова позвонила Темпл. Панда покопался в кармане в поисках платка, чтобы высморкаться, и опередил ее, прежде чем она начала разглагольствовать на тему Люси:
– Как продвигаются съемки нового сезона?
– Не считая того, что продюсеры постоянно орут на нас с Кристи, все идет отлично.
– Вы вдвоем уложите их на лопатки. Тебе повезло, что у них нет времени заменить тебя, иначе на пару искали бы новую работу.
– Они бы пожалели, – высказалась Темпл. – Зрителям уже наскучило старое шоу, и им понравится новая программа. Она гораздо сердечнее. Кристи все еще придется носить красное бикини, но у нее больше экранного времени, и она его блестяще использует. – Панда услышал, как она чем-то захрустела. Яблоком? Сельдереем? Или она позволяет себе каждый день есть печенье? – Я сделала тренировки более веселыми, – похвасталась подруга. – И сегодня ревела! Настоящими слезами. Рейтинг взлетит до небес.
– Да у меня комок в горле, как только представлю такое, – протяжные слова перешли в кашель, который Панда быстренько заглушил.
– Нет, правда, – стала уверять Темпл. – Одна участница – ее зовут Эбби – с ней ужасно обращались, как с каким-то ребенком. Это просто… тронуло меня. У них у всех свои истории. Не знаю, почему я не находила времени выслушать более внимательно.
Он-то знал, почему. Если бы Дьяволица стала обращать внимание на чужие страхи и ненадежное положение, то поневоле ей пришлось бы приглядеться к собственным проблемам, а к этому раньше она не была готова.
Темпл продолжила с полным ртом:
– Обычно после пары недель съемок я хрипну от крика, но теперь послушай-ка меня.
– Изо всех сил стараюсь этого не делать.
Он глотнул воды, чтобы подавить еще один приступ кашля.
– Я считала, что Люси из ума выжила со своим подходом к упражнениям «вполне сойдет», но она на кое-какую идею меня натолкнула. Я работаю над долгосрочной программой тренировок, которая больше приближена к жизни. И… Представь… У нас есть съемки скрытой камерой, где мы учим зрителей читать на этикетках состав продуктов, разыгрывая фальшивые ссоры в проходах между полками в супермаркете.
– Тебе за это точно вручат «Эмми».
– Твой сарказм не впечатляет, Панда. Издевайся сколько хочешь, но мы, наконец, сможем помогать людям так, чтобы результат оставался надолго. – И потом, поскольку ей все еще хотелось, чтобы он считал ее железной леди, сказала: – Позвони Макс. Она оставила три голосовых сообщения, а ты не ответил ни на одно.
– Потому что не хочу с ней говорить, – огрызнулся он.
– Вчера я звонила Люси. Она все еще живет в доме.
Позвонили по другой линии, дав Панде возможность извиниться и переключиться. Увы, на сей раз звонила Кристи.
– Мне некогда разговаривать, – предупредил он.
Она не обратила на его слова никакого внимания.
– Темпл поразительно вела себя на нашем интервью. Совершенно естественно и открыто.
Он не сразу понял, что Кристи говорит о длительном врачебном сеансе, который Кристи с Темпл только что отсняли. Продюсеры запланировали использовать материал, чтобы начать новый сериал, понимая, что исповедь Темпл как лесбиянки станет шумной рекламой.
– Ближе к концу мы пригласим Макс, – сказала Кристи, – вид этой парочки способен растопить самые черствые сердца. Зрители точно полюбят Темпл в новом качестве. А я надену платье.
– Готов биться об заклад, что в обтяжку.
– Нельзя иметь сразу все.
– Хочу только одного, – проворчал Панда. – Я хочу, чтобы вы с этой дьяволицей, твоей подружкой, оставили меня, черт возьми, в покое.
Короткая осуждающая пауза.
– Ты мог бы жить более настоящей жизнью, Панда, если бы сделал, что я советовала, и тогда бы прекратил срывать свой гнев на других.
– Сейчас вешаю трубку и иду искать окно повыше, чтобы выброситься.
Но сколько бы он ни жаловался, в иные дни чувствовалось, что их навязчивые телефонные звонки – единственный якорь, за который он держится. Эти женщины беспокоились о нем. И они единственной тонкой ниточкой связывали его с Люси.
Осень на Чарити–Айленд заявилась рано. Исчезли туристы, посвежел воздух, и в кроне кленов начали появляться первые алые мазки. Когда-то такое трудное писательство обернулось для Люси спасением души, и наконец завершенная рукопись была отправлена отцу.
Следующие несколько дней Люси каталась по острову на велосипеде и гуляла по опустевшим пляжам. Когда это случилось, она точно не знала, только сквозь боль и гнев каким-то образом поняла, как собирается строить свое будущее.
Больше никакой работы лоббистом, которую Люси терпеть не могла. Она собиралась прислушаться к сердцу и снова начать лично работать с детьми. Но это еще не все. Совесть подсказывала ей, что свою подержанную славу мисс Джорик может использовать, чтобы стать защитником в более широком смысле. На сей раз она сможет заняться этим через то, что по-настоящему приносило удовлетворение, – через стремление писать.