- Из-за рельса это, - мрачно буркнул Миша Эквилибрист.
А Наско сразу подумал о французских духах и нейлоновых чулках, но ничего не сказал и только решил проверить, на месте ли ещё заветный чемодан.
В общем, в эти тревожные минуты каждый вспомнил о некоторых своих поступках, не вполне совместимых со званием пионера.
- Что же мы теперь будем делать? - спросил кто-то.
Рони спокойно подышал на стёкла своих очков и сказал:
- Надо уходить в подполье.
- Красота! - с готовностью согласился Наско. Все разом приободрились: подполье, тайники, секретные явки, тайные встречи по ночам, выстрелы во тьме... Что может быть заманчивей?
- А выдержим? - спросил кто-то.
- Ещё как! - отозвался Рони. - У нас есть сухари, варенье, консервы.
- Сказано - сделано! - оборвал дальнейшие разглагольствования Майор. Переходим на нелегальное положение.
И перешли. И целых пять минут сидели молча, задумавшись, сразу посерьёзнев, тринадцать отважных подпольщиков. Но на шестой минуте в голове Майора мелькнула страшная мысль.
- Послушайте! А кто же тогда поедет на Кубу и в Южную Африку? Неужели мы бросим колониальные народы на произвол судьбы? - взволнованно спросил он.
- Верно! - воскликнул Саша Кобальтовый Кулак, которому подпольное существование уже несколько наскучило, - Мы чуть не забыли об экспедициях!
Интербригадовцы растерялись. Положение было сложное. Выйти из подполья? А вдруг сержант Марко схватит их и засадит на шесть с лишним лет за решётку? Остаться в подполье? Тогда прощайте экспедиции...
- Знаете что? - раздался голос Майора Димчо. - Давайте перейду на нелегальное положение я один, а вы продолжайте снаряжать экспедиции. Валите всю вину на меня, тогда вас в тюрьму не посадят.
Это был разумный выход из положения, и династронавты были склонны его принять. Но тут выступил Наско Некалка.
- А мы должны тебе каждый день таскать передачи? Лафа! Двенадцать связных, и в школу ходить не надо.
Майор поставил вопрос на голосование:
- Кто согласен, чтобы я перешёл на нелегаль... Прервала его Вихра. До поры до времени она молчала, но теперь голос её звучал резко, даже зло.
- Значит, так? - воскликнула она, обернувшись к Майору. - Хочешь удрать, спрятаться? Как фашист? Трус! Как тебе только не стыдно! - Она чуть не плакала.
Майору Димчо в самом деле стало стыдно, он готов был провалиться сквозь землю, но в то же время слезы Вихры почему-то были ему приятны.
- Хорошо! Если так... - с мрачной торжественностью проговорил он, поднялся и пошёл к двери.
- Ты куда? - вскочил Наско.
- Иду сдаваться. Возьму всю вину на себя. Пусть сажают на шесть лет и восемь месяцев. Или даже больше. Пускай! Один за всех!
Эти слова вызвали бурю возмущения:
- Это почему же? Мы все! Один за всех, все за одного! Мы Федерация и, значит, все равны!
Кто-то настежь распахнул дверь, кто-то рванулся вперёд, остальные - за ним, и вскоре по улице уже шагали тринадцать династронавтов. Шагали спокойно, не таясь, с гордо поднятой головой, как и подобает пионерам, равным среди равных. Тринадцать свободных, независимых людей...
Рука Вихры неожиданно коснулась руки Майора. Он почему-то вспыхнул, на ходу оглянулся и увидел:
Вихра улыбалась...
4. ПОСЛАНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО МАСШТАБА.
Так, все вместе, подошли они к дому, где жил сержант Марко.
- Папка! - крикнул Кынчо. Участковый высунулся в окно.
- Наконец-то! - с улыбкой облегчения приветствовал он их и секундой позже был уже на улице.
Майор подошёл к нему и мужественно произнёс - точь-в-точь как герои в спектаклях Детского театра:
- Товарищ сержант, мы перед вами! По доброй воле сдаёмся вам!
- Прекрасно! - сказал сержант. - Пошли быстрей, опаздываем. Всю Софию обегал, пока вас искал.
- Мы были в подполье, - пискнул Кынчо.
Наско дал ему хорошую затрещину - всё равно терять нечего: шесть лет и восемь месяцев обеспечены, это как пить дать.
Итак, они двинулись в путь, причём династронавты испытали некоторое разочарование: им не надели наручников. Как ни говорите, а они заслужили такой знак внимания.
Никто не раскрывал рта. Сержант быстро шагал впереди, Кынчо вприпрыжку бежал за ним, Димчо размышлял о том, что теперь целых шесть лет и восемь месяцев будет разлучён с Вихрой, а Наско представлял себе, какая интересная жизнь будет в тюрьме.
И вдруг, к великому изумлению арестованных, рассчитывавших, что их отведут если не прямо в тюрьму, так хоть в военный трибунал, они оказались перед кубинским посольством. Сержант что-то сказал постовому милиционеру, потом обернулся к ним:
- Идите, что ль, чего ждёте? И они вошли в подъезд, окончательно сбитые с толку. В гостиной с кожаной мебелью их ждал знакомый смуглый человек. Рядом с ним стояли ещё какие-то люди, тоже все смуглые, черноволосые, только один седой.
Сержант Марко стал извиняться:
- Час целый их разыскивал, с ног сбился...
- Ничего, ничего... - улыбаясь, сказал человек с седой головой. Садитесь!
Сели. Их угостили сладким ликёром, конфетами, а участковый закурил толстую гаванскую сигару, но, поскольку раньше ему курить сигар не случалось, он так закашлялся, что глаза чуть не выскочили из орбит.
Седой человек, которого остальные называли "товарищ посол", поинтересовался, как династронавты живут, чем занимаются их родители, как идут дела в школе, и под конец поднялся и вынул из кармана большой белый конверт.
- Компаньерос династронаутос! - сказал он. - Я пригласил вас, чтобы выполнить одно чрезвычайно приятное поручение. Сегодня утром из Гаваны прибыл с дипломатической почтой ответ на ваше письмо товарищу Фиделю Кастро. Товарищ Фидель попросил меня лично передать вам его послание. Вот оно!
Наступила тишина... Впрочем, какая там тишина! Тринадцать сердец стучали так, что даже стены ходили ходуном.
Майор Димчо взял конверт.
- Чур, марки - мне! - шепнул Наско. Саша Кобальтовый Кулак незаметно пнул его ногой.
Майор повертел конверт: большой, запечатан пятью печатями и с разными надписями по-испански. Ни одной марки. Династронавты не сводили с него глаз. Димчо хотел было распечатать конверт, но тут взгляд его упал на сержанта, в глазах которого светилось нетерпение.