Из хозяйской половины дома доносились всхлипывания Даши:
– Они и его съедят? Что же мы делаем, мама?
– Не съедят, – тихо, но горячо отвечала дочери Мария. – И никого они не съели. А герой твой побахвалился, да и дрыхнет сейчас в своей комнате без задних ног. Что ты думаешь – самому выпить полторы бутылки водки? Куда он теперь годен? Пьяные все смелые.
Насчет водки хозяйка постоялого двора ошибалась. Алкоголь на меня практически не действует. Водка – всего лишь калорийный напиток, богатый углеводами. И усваивается легко. Опьянеть же я не могу. Совсем. Имеются в этом и положительные, и отрицательные стороны.
Собак в гостинице не держали. Странно, конечно. В любом доме вдали от города собака – почти член семьи. Людей мало, и в случае чрезвычайной ситуации на помощь верного четвероногого друга всегда можно рассчитывать. Впрочем, здесь отсутствие собак объяснялось просто. Ни волки, ни коты с собаками не дружат. И видоизмененные, даже если сохранили большинство человеческих черт, нет-нет, а попадут под действие инстинкта второго прототипа. А инстинкт естественного врага у животных едва ли не самый главный. Поэтому здешним собакам и не поздоровилось. Человекоподобные «коты» гораздо сильнее обычных псов…
Когда я выбрался во двор, небо было сине-серым, но еще не черным – солнце опустилось за горизонт недостаточно далеко. Луна не взошла. Звезды светили неярко. В воздухе хватало влаги.
По старой привычке я закрыл глаза и принюхался. Нет, запаха видоизмененных не слышно. Скорее всего ветер дует не со стороны логова. Обоняние – не лучший способ найти цель.
Я открыл глаза и вслушался в колебания эфира – так, во всяком случае, называл эту субстанцию мой первый учитель, большой романтик Юрий Федорович Мальцев. Колебания жизни, всплески интеллектуальной активности, электрические разряды, сопровождающие высшую нервную деятельность…
В сарае за домом шевелились, засыпая, козы. Девятнадцать штук. Теперь понятно, почему хозяйка вязала носки. Пуха в избытке. Наверное, и прялка где-то имеется. На носках из настоящей шерсти можно сейчас сколотить небольшое состояние. Это – редкость, предмет роскоши. После того как был изобретен клонатор и животных перестали разводить на убой, мало кто возится с настоящими коровами, козами и овцами.
В доме, кроме троих уже виденных мной людей, никого не было. Найти лежбище видоизмененных не составило никакого труда. Оно дышало жаждой, голодом, похотью и удовольствием. В нем копошились пятнадцать существ различной степени разумности. Кое-кто из них мыслил вполне адекватно, но некоторые по ментальному фону больше напоминали диких животных. Еще двое полуразумных прятались в саду, рядом с домом. Скорее всего они даже видели меня. Но стояли хорошо – по ветру. Они меня чуяли, я их – нет. Впрочем, вряд ли они подозревали, что я обладаю нюхом в достаточной степени, чтобы обнаружить их. У видоизмененных работали звериные инстинкты.
Что ж, посмотрим, как будут они себя вести. Даже хорошо, что они заметили «добычу» сразу. Будет время подумать – и у них, и у меня.
Я направился к логову. Туда, где собралась сейчас почти вся банда видоизмененных.
Небольшие холмы, заросли кустарника, скалы, расщелины, рощи… Местность в предгорьях Кавказа всегда была живописной, а сейчас, после глобального потепления, жизнь здесь по-настоящему бурлила. Спрятаться в буйной растительности не представляло никакого труда.
Поскольку вокруг было темно и полагаться на зрение в поисках пещеры особенно не приходилось, я шел по заранее намеченному вектору. Света звезд и свечения в инфракрасном диапазоне остывающих после дневного тепла скал хватало для того, чтобы не свалиться в расщелину или не споткнуться о камень.
О том, что двое видоизмененных идут за мной по пятам, я знал по запаху.
Рощица, за ней холм – ив нем темный для обычного человеческого глаза, но ярко светящийся в инфракрасном диапазоне зев пещеры. Самой настоящей, природной, не вырытой человеческими руками.
Около двери дежурил «кот» – типичный представитель мутации хомокотус[3]. Он был весьма похож на человека. Но незначительные различия делали его для людей едва ли не страшнее, чем полностью чужеродный организм. Хомокотус производил впечатление неизлечимо больного, заразного. Впрочем, данная мутация действительно до конца не лечится. А заразна она только психологически – как наркомания или алкоголизм.
Мохнатые уши хомокотуса, которые отличались от человеческих формой и расположением – они торчали на голове, словно у настоящего кота – чутко вслушивались в ночные шорохи. «Кот» уже услышал приближение сородичей. И понял, что они за кем-то следят.
Чтобы лучше услышать мои шаги, «кот» повернул в мою сторону лицо, или морду. Лоб его, как и у всех представителей данной мутации, зарос шерстью. Бороды или даже щетины, напротив, не было. Зато над человеческим ртом торчали в разные стороны чуткие тонкие волоски кошачьих усов.
Насколько я знал, у «котов» отличное от человеческого строение зрачка. Это кошачья «щелочка», а не людской «кружочек». У некоторых есть хвост. Причем часть хомокотусов его себе купируют.
Приспособленными для ночной охоты глазами дежурный быстро заметил меня. Сделать это было нетрудно, тем более что я и не скрывался. И с ним сразу случилось то, что часто происходит со всеми мутантами. Инстинкты взяли верх над разумом, пошел выброс адреналина в кровь, сердце забилось часто, и хомокотус превратился в охотника. В хищника, охраняющего свое логово. Прямо к нему двигалась безоружная жертва. «Кот» тихонько, на пороге слышимости, завыл и прыгнул на меня.
Я выставил вперед правую руку, намереваясь просто толкнуть распоясавшегося мутанта в грудь. Но «кот» неожиданно резко взмахнул руками, острыми когтями-ногтями распорол мне рубашку. Кожу его когти повредить не смогли. Зубы щелкнули рядом с моим носом.
3
«Homo» по-латыни «человек», «cattus» – кот. Новообразование «хомокотус» не очень верно с точки зрения произношения, но смысл передает верно – человекокот. Соответственно, хомолупус – человековолк («lupus» – волк).