Я заметил, что Папа, некоторое время спокойно наблюдавший эту новогоднюю идиллию, вдруг напрягся. В этот момент кто-то задел меня плечом. Это была Альга. Она подошла к обряженному дедом Морозом дяде Володе и что-то вложила ему в руку.
— Большое, конечно, спасибо, дедушка Мороз, — спокойно и твердо сказала она, — но такого подарка я принять не могу.
И тут же, развернувшись на каблучках, преспокойно отошла и взяла блюдце с клубничным тортом. Увидев, что я смотрю на нее, она отвела взгляд.
Дядя Володя механически протянул отвергнутый подарок Папе. Я успел разглядеть плоский сафьяновый футляр. Папа принялся засовывать его во внутренний карман. Румянец на его щеках проступил ярче. Вдруг футляр расщелкнулся, и из него брызнуло радужное сияние тяжелого бриллиантового колье. Наверное, Папа мечтал самолично надеть его на шею девушке. Наконец он упрятал футляр и, пригладив ладонями волосы, пробормотал:
— Ей Богу, совсем даже не хотел ее обидеть…
Потом исподлобья покосился в сторону Мамы, которая, к счастью, была занята разговором с моей женой и, кажется, ничего не заметила.
Майя, конечно, все поняла, чуть-чуть покраснела, но не произнесла ни слова. Дядя Володя покраснел больше всех и смущенно блуждал взглядом по потолку. Мне самому сделалось до того неловко, что запершило в горле.
— Ладно, — сказал Папа, — проехали.
Он подошел к мраморной каминной стойке, как ни в чем не бывало вытащил из серебряной сигарницы сигару, раскурил ее, сделал несколько глубоких затяжек, а затем вышел из комнаты.
К счастью, больше никто не обратил внимания на происшедшее. Когда Майя посмотрела в мою сторону, я хотел притвориться, что тоже ничего не заметил, но она и сама сделала вид, будто ничего не произошло. Она даже потрясла в воздухе пластиковым ключом и показала мне язык: дескать, вот тебе, завидуй!.. Господи ты Боже, да я мог только порадоваться за нее!
Заиграла музыка. Мама успела распорядиться, чтобы под украшенной елкой поставили кресло. На него она помогла взобраться маленькой Зизи. Девочка покачивала белокурой головкой и, придерживая пальчиками края кружевного платьица, притопывала в такт музыке то одной, то другой ножкой, потом глубоко вздохнула и старательно запела старинную новогоднюю песенку про елочку. Взрослые хотели, чтобы дети составили вокруг елки живописный хоровод, но они уже были довольно большие для таких чинных развлечений и предпочли просто беситься, норовя содрать с деда Мороза бороду, а Снегурочку ухватить за косу. Они знали, что в новогоднюю ночь их не станут наказывать и не ушлют спать, пока они сами не свалятся от усталости и не угомонятся. Пришлось нам, взрослым, самим водить хоровод. Папа уже вернулся и как ни в чем не бывало пристроился между Альгой и Майей. Он всегда отличался упорством и в такие моменты на его лице даже появлялось туповатое животное выражение, самец да и только… Странно, неужели я все-таки разозлился на него?
Потом Мама предложила:
— А теперь давайте танцевать парами!.. И вы, дети, тоже потанцуйте, как взрослые, ведь вы уже большие. Приглашайте кого хотите, — с энтузиазмом прибавила она.
Я увидел, что маленькая Зизи, все еще стоявшая на кресле, смотрит на меня широко открытыми глазами. И сразу припомнился рассказ дяди Володи о том, как дети «поделили» нас между собой. Я подошел к девочке и, церемонно поклонившись, пригласил ее на танец. Она серьезно посмотрела на меня и положила руки мне на плечи. Я взял ее за талию, снял со кресла, поставил на пол и осторожно повел в танце. В глазах малышки читался восторг. Должно быть, на нее произвело огромное впечатление, что ее старший брат заявил о желании «взять» себе взрослую Альгу. Конечно, она хотела ему подражать: вот и выбрала меня.