Мы оба тяжело дышали, словно после спортивного кросса. Дядя Володя улыбнулся, как нашкодивший ребенок. Из носа у его ползли тонкие кровяные змейки.
— А ловко я вывернулся, Серж, а? — еле слышно выговорил он, глядя на меня своими медленными голубыми глазами.
Я усадил его на сиденье, но он тут же повалился набок. Мы увидели, что в обмороке. Альга недоверчиво усмехнулась, но в глазах у нее стоял испуг. Майя взяла бумажную салфетку и стала промокать кровь. Дядя Володя открыл глаза и снова улыбнулся.
— В тебе ужасно сильно материнское начало, Майя, — сказал он.
— Дурак, — сердито отозвалась Майя и выбросила салфетку.
Кровь уже остановилась.
— Руки-ноги целы, Володенька? — спросил я. — Не тошнит?
Он ощупал себя и, покачав головой, признался:
— Такое чувство, будто все еще лечу вниз головой. Прямо акробат какой-то.
Мелодично, нетерпеливо запиликал телефон.
— Что там у вас за самодеятельность? — послышался недовольный голос Папы.
Пожав плечами, я передал трубку дяде Володе.
— Объясняйся, акробат!
— Это я, Папа, — торопливо заговорил он. — Все хорошо, все отлично!.. Нет-нет, я сам во всем виноват. Как говорится, сорок лет, а ума нет…
— Вот именно, — кивнула Майя.
Дядя Володя засмеялся.
— Но здесь тоже очень приятная компания… — начал он, но сразу умолк и опустил руку с трубкой. Должно быть Папа отключился на середине фразы.
— Ну вот, — огорченно вздохнул дядя Володя, обводя нас взглядом, — теперь, наверное, останусь без подарка.
Он все еще был бледен. Майя подсела к нему и ласково погладила по волосам. Она любила этого чудака, хотя и в ее обращении с ним сквозила бесцеремонная насмешливость. Да его и невозможно было воспринимать серьезно.
Я снова постучал кулаком по перегородке и многозначительно подмигнул вознице. Тот понятливо кивнул, достал из кармана плоскую никелированную фляжку с золоченым орлом на боку и сунул мне ее в окошко.
— Вот спасибо, — благодарно закивал дядя Володя. — Спасибо, спасибо Серж! — Но, прежде чем отпить, он любезно предложил фляжку девушкам. Альга поморщилась и отвернулась, а Майя, задорно улыбнувшись, взяла фляжку и сделала большой глоток. Потом подтолкнула локтем Альгу. Альга сдалась и, сделав глоток, протянула фляжку мне. Я машинально втянул из горлышка запах коньяка и, отхлебнув, передал эстафету дяде Володе. Тот сделал несколько медленных глотков, обвел нас умиротворенным взглядом и повторил:
— Спасибо, дорогие, спасибо вам, ребятки!
Я возвратил фляжку вознице и, поблагодарив, жестом дал понять, что, мол, за нами не пропадет. Симпатичный парень лишь махнул рукой.
— Как же это тебя угораздило, Володенька?
— Да вот хотел спрыгнуть, поискать шапку, — отшутился он с неловкой улыбкой.
Некоторое время мы ехали молча. Кортеж снизил скорость, свернул с ледяной дороги, которой служила река, и двигался по заснеженному шоссе. Теперь сани пошли мягче, плавнее. Вокруг простиралось синеватое пустое поле, а впереди чернел высокий и еловый лес. В мутном морозном небе сверкал лунный серпик. Через пять минут мы въехали в этот лес и понеслись между двумя стенами черных елей, словно в гигантском коридоре, наполненном позвякиванием бубенчиков.
Это была надежно охраняемая территория природного заказника, где на берегу Москва-реки располагался коттеджный поселок — что-то вроде королевства московской элиты. По соседству находилась загородная правительственная резиденция. Место здесь было живописнейшее — как будто ожившая панорама, составленная из пейзажей передвижников.