В середине XIX века, американская активистка Доротея Дикс потратила свое внушительное наследство, чтобы с невиданным целеустремлением заняться этим вопросом. За три года Доротея проехала 50 тысяч километров по всей Америке, чтобы осветить жестокое обращение с душевнобольными. Она описывает «самую грустную картину человеческого страдания и деградации», на которой людей заставляли сдирать с себя кожу, селили в стойле для животных, запирали в подземной камере без света, держали прикованными к одному месту годами. Очевидно, американская система недалеко ушла от старого европейского «семейного» лечения. Хотя женщин тогда не особо жаловали в политике, неутомимая Дикс призвала Законодательное собрание штата Массачусетс заняться правым делом – заботой о психически больных. Ее усилиями были основаны 32 новых лечебных приюта, придерживавшихся философии морального лечения. Доротея Дикс умерла в 1887 году. В том же году наша смелая Нелли Блай тайно пробралась на остров Блэквелл, чтобы, продолжая дело Дикс, показать, как мало изменилось на самом деле.
Сумасшедший дом, из которого ты никогда не выйдешь.
Предполагалось, что остров Блэквелл будет другим. Построенный как «маяк для всего мира», он расположился на 147 акрах посреди Ист-Ривер и предназначался для воплощения теории морального лечения, на котором настаивала Дикс. Его основные принципы были сформулированы французским врачом Филиппом Пинелем. Он известен тем, что освободил больных от оков (буквально) и ввел более гуманные методы в лечении безумия, хотя его наследие, как полагают историки, скорее миф, чем реальность. «Сумасшедшие – отнюдь не виновные люди, заслуживающие наказания, а больные, чье жалкое состояние взывает о помощи к сострадающему человеку», – утверждал Пинель.
В Коннектикуте моральное лечение ввел терапевт Эли Тодд, обозначивший новые потребности: тишина и покой, здоровое питание и соблюдение распорядка дня. Эти новые приюты заменили старые сумасшедшие дома, и психушки и перебрались в спокойную обстановку подальше от стрессов большого города. Иногда лечебницы разрастались до небольших городов, где управляющие, врачи и медсестры жили бок о бок с пациентами. Они вместе содержали фермы, готовили на кухне, даже изготавливали мебель и управляли собственными железными дорогами. Идея заключалась в том, что строгий распорядок дня и ежедневный труд создадут цель, а цель породит смысл, который приведет к выздоровлению. В основе этого лежали отношения между врачом и пациентом. К людям стали относиться по-человечески, и больные получили возможность выздороветь.
Но гладко было на бумаге. Возможно, в 1839 году остров Блэквелл и был основан на таких идеалах, но во времена Нелли он приобрел дурную славу одной из самых смертоносных психлечебниц в стране. В 1842 году посетивший остров Чарльз Диккенс захотел поскорее уехать и покинуть эту «тягостную томительную праздность». (Позже Диккенс пытался отправить в психлечебницу свою жену Кэтрин, чтобы продолжить роман с молоденькой актрисой, – невероятно чудовищный поступок с учетом того, что он знал об этих местах). Больница Блэквелла размещала намного больше людей, чем могла себе позволить. Например, шесть женщин размещались в комнате, предназначенной для одной. Отчеты указывали на «бесконечный поток страданий», включавший тех, кого оставили рожать в одиночной камере в смирительной рубашке или умерших от крысиного яда, который был спутан с пудингом.
Жители Блэквелла, с которыми встречалась Блай, выглядели потеряными и безнадежными: одни ходили кругами, разговаривали сами с собой, другие настаивали, что они в здравом уме, но их никто не слушал. Сама же Блай перестала притворяться ненормальной, как только оказалась в больнице. «И, как это ни странно, чем разумнее я говорила и действовала, тем безумнее меня считали», – пишет она. Любое беспокойство (вскоре ставшее надеждой), что ее разоблачат как симулянтку, исчезло в ту минуту, когда медсестра посадила ее в ледяную ванну и начала натирать до посинения и гусиной кожи, а в довершение окатила тремя ковшами воды. Это было так неожиданно, что она почувствовала, что тонет (думаю, подобное испытывают при пытке водой). «Теперь я и вправду выглядела безумной. – писала она. – Не в силах сдерживаться, я расхохоталась, представив, какое абсурдное зрелище представляю собой сейчас».