Последнее было скорее автоматической исследовательской лабораторией. Которая не особенно церемонилась со своим единственным пациентом при осмотре. Она служила для регистрации его состояния, и пересылки данных туда, где могли разработать новую вакцину или дистанционно проконтролировать программу управления хирургическим аппаратом. Таким образом, ему зашивали раны, даже пришивали конечности и вводили регенерирующие препараты. В общем делали все, чтобы он остался жив и был способен самостоятельно пересечь линию силового поля. И не более того. А потом его выплевывали сюда и автоматика медленно заполняла помещение безвредным но едким газом, вызывающим резь в глазах и рвотный рефлекс. И он вынужден был вываливаться за пределы защищенной территории до очередного ранения несовместимого со своей жизнью.
– Ты каждый раз пытаешься вести этот разговор. – Надсмотрщик с презрением осмотрел своего личного врага. – Тебе ведь нравилось выслушивать просьбы обреченных, например моей дочери? Кто как, но я получаю удовлетворение от того, что ты теперь на их месте.
– Твоя дочь сдохла годы назад!
– Да, а ты живёшь. И с каждым разом расплачиваешься не только за нее, но и за каждого, кого направил на такую смерть. В отличие от них, ты не в состоянии даже подохнуть как человек и цепляешься за такую недожизнь. Скажи, может, ты боишься смерти, потому что за гранью тебя могут ожидать твои жертвы? Ты ведешь им счет? Скольких ты убил, чтобы тут выжить?
Бывший граф отвел глаза. Его надсмотрщик не имел возможности следить за ним вне границ действия внешних камер станции. О том, что он жив, ему сообщал сигнал вживленного при выброске маяка. Для опытного надсмотрщика того вполне хватало, понять происходящее в Забытых землях. Правда, в последние месяцы спутники не могли ловить сигнал из-за помех в атмосфере. Но это было слабым утешением.
Бывший адвокат сохранил связи в столице и завел новые среди служащих системы контроля Земель забвения. С момента появления осужденного, на эту станцию посылались исключительно сенти приговоренные к выживанию. Его мучитель постарался, чтобы это были по возможности его личные знакомые. Поначалу он этому даже обрадовался. Было с кем переговорить за пределами силового щита. Был кто-то, кто мог помочь выжить в этих проклятых землях. Но первый напарник начал его раздражать своим нытьем на второй день. И когда бывший барон на третий день их совместного выхода вывихнул при падении ногу, он забрал его аптечку. Она ему была нужнее. Зачем тратить лекарства на того, кто и так не доберется до станции? Он же не будет тащить раненного на себе. Потом он стал так поступать, почти не задумываясь. Иногда даже помогая им в холмах упасть с обрыва. Новенькие все равно долго не протянут в этих условиях. А ему их вещи нужнее.
Плохо только то, что от надсмотрщика его действия не могли укрыться. Кроме всего прочего, каждая аптечка имела свои метки в препаратх. И медкапсула легко выявляла факт использования чужих лекарств. Но Варленти не вмешивался. Надсмотрщики за осужденными на выживание в Землях забвения вообще не вмешивались в действия своих подопечных, как и не оказывали им помощи вне пределов станции. Это было запрещено. Но его персональный надсмотрщик сумел и тут найти свой личный интерес. По сути, он превратил его, Графа Контрийского, в палача своих собственных единомышленников. И с удовольствием упоминал об этом при каждом удобном случае.
– Кстати, согласно инструкции, я обязан сообщать тебе о результатах твоей «работы». – Усмехнулся Варленти. – Почему-то считается, что осознание ее важности может вывести таких как ты, на путь осознания и исправления. Так вот, думаю, ты очень жаждешь узнать, что опробованная на тебе вакцина от последней лихорадки с успехом используется в борьбе с эпидемиями Расколов не только столичного мира, и всех провинций, с которыми у нас сохранилась связь. Она даже легла в основу новой прививки, которая использована, в том числе, и при лечении ее высочества Майи. Помнишь такую? Ее брат еще был настолько добр к тебе, что согласился дать тебе ту кличку.
Как же он ненавидел этого бывшего адвоката! За эти годы он не раз уже пожалел, что его дочка так легко умерла.
Бывший адвокат наблюдал, как фигура убийцы его дочери пересекла линию щита. Осужденный, которого он даже в мыслях не называл по имени, судорожно согнулся, выплескивая желчь на песок. Обычные последствия для тех, кто не желает покинуть тамбур станции добровольно. Потом пугливо оглянулся и бросился бежать.
Все правильно. Если надо, зурх мог сутками караулить спрятавшуюся жобычу. Когда тварь обойдет станцию и учует запах желчи, охота начнется снова. У зурхов короткая память, поэтому у опытного осужденного есть надежда на то, что его след пересечет другая тварь, запах которой заинтересует преследователя сильнее.