А в армии процветали кумовство и воровство. Война — это решето, которое неустанно отсеивало слабых и никчёмных — теперь не давала возможности продвигаться по службе, коль уж войн больше не было. Все хоть сколько-нибудь перспективные командные должности были заняты отпрысками кидуанской знати, а в случае какой-нибудь нелепой и трагической смерти одного из них место тут же занималось младшим братом или кузеном.
Армия превратилась в большую кормушку, откуда можно было тащить что угодно, не слишком-то опасаясь последствий. Государство не скупилось на армию, но при этом и не слишком-то интересовалось тем, каково жилось простым легионерам. Разумеется, этим бессовестно пользовались офицеры всех уровней. В Кидуе и других крупных городах империи вырастали всё новые помпезные особняки, принадлежащие бесчисленным центурионам и легатам, а их новые хозяева, бряцая начищенными до блеска латами, посещали театры, модные ресторации и балы, в то время как их подчинённые кормили комаров в топях Палатия.
Ну а что касается политических элит, то в целом, конечно, они с огромным удовольствием нырнули в эту эпоху кажущегося благоденствия, лёгкого разврата и безмятежной легкомысленности. Казалось, что устоявшийся десятилетиями, если не столетиями, этот порядок вещей будет теперь неизменным всегда, и, разумеется, это вполне устраивало всех, включая и самого императора Гриварона. В этом смысле наступивший 1967 год Руны Чини, казалось, ничем не отличался от всех предыдущих…
***
Снова шум в одной из таверн… Линд Ворлад брезгливо вздохнул, понимая, что придётся окунуться в эту атмосферу шума и зловония, но махнул рукой своим парням и направился туда. Похоже, внутри кипела нешуточная драка, потому что ор стоял такой, словно там кого-то убивали. Гремели опрокинутые столы вперемешку с бившейся посудой, визжали пьяными голосами потаскухи, сквернословие сотрясало небеса.
Когда наряд стражи уже подходил к таверне, дверь распахнулась, и оттуда выскочил потный испуганный человек в засаленном фартуке — не иначе, как хозяин этого притона. Отчаяние читалось в его лице, а руки тряслись. Странно, можно подумать, он впервые попадал в подобные переделки!..
— Хвала богам!.. — воздевая руки к небу, облегчённо прорыдал трактирщик, завидев в темноте кирасы стражников. — Сюда, сюда, господа! Помогите! Они сожгут мою таверну!..
Толкнув старика, из дверного проёма выскочила помятого вида девица самого вульгарного вида. Её рубашка была распахнута, выставляя напоказ некрасивую обвисшую грудь. Девица истошно визжала, прижимая ладонь к уху. Сквозь пальцы её сочилась кровь. Не разбирая дороги своими остекленевшими глазами, она, не переставая визжать, бросилась по переулку, исчезая в темноте. Следом за ней из кабака выскочила и её товарка, имевшая столь же неприглядный вид и визжавшая столь же громко и противно, и тоже ломанулась прочь, едва не налетев на подошедшего Линда.
— Прочь! — не церемонясь, рявкнул Линд, довольно грубо отталкивая трактирщика со своего пути.
Он презирал этого потного замухрышку также, как и всю прочую шваль, обитавшую в этом притоне. Вся эта грязь человеческая и не могла вызвать ничего кроме омерзения. Именно из-за подобных субъектов он так ненавидел Кидую.
Внутри было сумрачно — почти темно. Красные слабые отсветы давал потухающий очаг, да коптили две-три масляные лампы на стенах. Наверняка до начала драки ещё несколько светильников освещали столы, но теперь они валялись в груде обломков и осколков. Вонь дешёвого алкоголя, немытых тел и дурной травы, смешиваясь, едва не сшибала с ног.
В этой зловонной тьме копошился шумный клубок. Сколько именно человек участвовало в потасовке — Линду было не разглядеть, да это было и неважно.
— А ну стой! — рявкнул он так, что загудели деревянные стены.
Драка прекратилась не сразу — видно кто-то вошёл в такой раж, что то ли не слыхал окрика, то ли решил его проигнорировать.
— Никому не шевелиться! — ещё больше разъяряясь, гаркнул Линд. — Огня!
Последняя фраза относилась к его подчинённым. У каждого гвардейца с собой был факел, который по инструкции постоянно должен гореть. Но факелы сгорали довольно быстро, и тогда бы приходилось таскать с собой их целыми связками. Кроме того, иногда они играли дурную службу — глаза привыкали к свету, и окружающая тьма, в которой могли прятаться самые разные подонки, становилась непроницаемой для стражников. Поэтому-то, в нарушение инструкции, каждый стражник брал с собой лишь по одному факелу, зажигая его в случае необходимости.