Вспоминает французский ученый — профессор Гайсинский: «Николай Иванович принадлежал действительно к категории весьма редких светлых людей, представляющих собой какое-то удивительное сочетание простоты и обаяния, которые сразу же вызывают чувство глубокого уважения и дружбы. Когда я ближе познакомился с ним, меня поразили и другие его черты: именно, с одной стороны, щедрость, полное отсутствие мелочности и острое внимание к нуждам других, а с другой стороны, весьма ограниченные личные потребности, глубокая культура, безграничная и бескорыстная преданность науке и непримиримость к невежеству».
В 1923 году в Петрограде вышла небольшая книжка Р. А. Грегори «Открытия, цели и значение науки». Ее рекомендовал для издания и отредактировал Николай Иванович Вавилов, а перевела его жена Е. И. Барулина. Перелистывая ее пожелтевшие, ломкие страницы из скверной оберточной бумаги, читаешь:
«Самопожертвование, настойчивость, сознание долга, точность и скромность являются обычными чертами характера большинства людей науки, хотя об этом редко говорят…
Невозможно приказывать говорить правду, способность видеть и говорить правду — особый дар здоровья, который необходимо тщательно охранять. Возмездие за ложь есть ложь…
Чтобы довести научную работу до конца — нужно сознание святости научной работы, и никогда человек науки, взявшийся за труд, не бросит его, ибо он знает, что поле его исследований бесконечно, и что его работа будет оценена не по ее непосредственным результатам, по в связи с работой будущих исследователей, которые придут ему на смену. Поэтому ученый работает не за страх, а за совесть».
Я нарочно привел довольно большую цитату. Мне кажется, эти заповеди приоткрывают перед нами какие-то черты характера самого Николая Ивановича Вавилова. Для него, как и для Грегори, в них — идеал ученого. Николай Иванович сам был таким рыцарем науки — живым, не книжным.
«Николай Иванович работал всегда, не признавая никакого отдыха. Знания его были огромны. Трудно сказать, как все это мог охватить один человек. Недаром Д. Н. Прянишников сказал мне как-то: «Николай Иванович — гений, и мы не сознаем этого только потому, что он наш современник» (Л. П. Бреславец, доктор биологических наук).
Это наука. Но Николай Иванович был велик и принципиален во всем, даже в житейских мелочах:
«Я наблюдала, — добавляет Л. П. Бреславец, — что в присутствии Николая Ивановича никогда не велись обычные разговоры, они всегда поднимались на большую высоту».
«…Не по себе ходить тут по улицам, заходить в магазины, кофейни, когда у Вас там так трудно», — пишет Вавилов из-за границы на Родину. И это не фраза, не поза. Николай Иванович всегда воспринимал и переживал общественные проблемы так же глубоко и искренне, как свои личные, точнее, не разделял их.
Вот такой человек — обаятельный, умный, доброжелательный, талантливый и веселый, в высшей степени порядочный и благородный, приехал в 1921 году в Америку. И одна из американских газет, помещая его фотографию на первой странице, написала над нею крупными буквами: «Если все русские такие, как Вавилов, нам следует Дружить с Россией».
В перерывах между заседаниями съезда Николай Иванович беседует с учеными из разных стран, посещает лаборатории, опытные станции, институты. Каждую минуту пребывания в Америке он стремится провести с максимальной пользой. Мчится на другой конец континента, в Калифорнию, чтобы осмотреть чудо-сад Бербанка.
Вавилов одним из первых оценил значение работ И. В. Мичурина, внимательно следил за ними, всячески помогал талантливому преобразователю природы. Ему было очень интересно сравнить эти работы с достижениями прославленного американского самоучки-селекционера.
Но особенно заинтересовала Николая Ивановича замечательная коллекция семян и плодов различных растений, привезенных в Америку из многих стран.
Собственных интересных сортов США не имели. Некогда там были введены в культуру лишь подсолнечник да земляная груша. Все остальные растения — иноземные, привозные. Самые прославленные сорта пшеницы дала Соединенным Штатам Россия.