Николай Иванович, конечно, тут же запомнил это…
Он в самом деле облетал на самолетах всю Южную Америку. Транзитные билеты открывали ему границы, а превосходное знание испанского языка вызывало повсюду общее уважение и восхищение — даже полицейских и шпиков.
Пролетая над горными хребтами и бескрайними тропическими лесами, Вавилов благословлял технику, давшую путешественникам крылья. Разве без них он смог бы увидеть за короткий срок так много! Тут масштабы были совсем иными, чем в Афганистане или странах Средиземноморья.
Одна Бразилия — словно огромный особый мир со множеством оригинальных природных зон. В штате Сан-Паулу Вавилов осматривал кофейные плантации, разросшиеся из нескольких зернышек, полтора века назад завезенных сюда из Африки.
Потом гидроплан перенес его в дикий тропический лес на берегах Амазонки. Здешних мест цивилизация почти не коснулась. Тут все оставалось таким же, как во времена плаваний Орельяны или странствий великого Гумбольдта. Пролетая над этими дебрями, Николай Иванович думал о том, какое богатство интереснейших растительных форм еще скрывается здесь. Скоро ли удастся поставить его на службу людям?
Пока все усиленней использовались только каучуконосные деревья. Повсюду по берегам Амазонки возникали в те годы американские и даже японские концессии, закладывались промышленные плантации гевеи. Их Николаю Ивановичу показывали весьма неохотно.
А он старался увидеть как можно больше. Осматривал плантации, делая вид, что не замечает хмурые лица охранников, просил организовать экскурсию в еще не тронутый, совершенно дикий лес.
Кроме сбора материалов и знакомства с работой научных институтов и станций, Николай Иванович еще всюду, где представляется возможность, успевает выступать с лекциями о достижениях советской науки и земледелия, пишет статьи в местные газеты.
На обеде, данном в его честь, он отважно пробует все блюда, пунктуально пометив потом в дневнике для памяти, что обезьяна оказалась «своеобразного, но не очень приятного вкуса», а красная змея — «консистенцией вроде сосиски, но плотней». Особое внимание Николай Иванович, конечно, уделял местным плодам и фруктам, которые подавали на десерт, — с аппетитом съедал их, а косточки и семена аккуратно завертывал в бумажку и прятал в карман.
И при первой возможности отправлял домой очередную посылочку, сопровождая шутливыми отчетами:
«Замотался и становлюсь «geritrishe professor» 9. Уже потерял пальто и пару ручек. Голову тоже было третьего дня потерял на чердаке одной опытной станции, но выдержал, пока только болит голова.
Финансы в порядке. Лично в обрез, но на семена деньги получил.
Порция пространства на сей раз максимальна. И поэтому уже подумываю, когда же она кончится. Но до конца доведу».
Посылал не только семена, колосья или косточки диковинных местных плодов. С берегов Амазонки шлет в Ленинград даже несколько засушенных бабочек, найдя время тщательно обработать и упаковать, чтобы сохранились неповрежденными огромные крылья, светящиеся в темноте.
Так он летал — и континент раскрывался перед ним с высоты, словно ожившая географическая карта.
Самолеты переносили Вавилова из одной страны в другую, но все же странствовать ему приходилось больше пешком: «ножками, ножками», как он любил говорить. Ведь семена нельзя собирать с воздуха или из окна поезда. Все поля нужно обойти пешком, низко кланяясь каждому колосу.
В глухих районах Перу Николаю Ивановичу пришлось, нередко рискуя жизнью, поскольку он не был спорстменом-альпинистом, карабкаться по скалам, чтобы добраться до хинных деревьев.
Хина была очень нужна стране, решившей в самые ближайшие годы навсегда покончить с малярией. А синтезировать акрихин химики тогда еще не умели. На импорт хины приходилось тратить свыше полутора миллионов рублей в год. Сколько на эти деньги можно было бы купить тракторов, станков, автомобилей, комбайнов!
И добыть семена хинных деревьев, привезти их домой, завести собственные советские лекарственные плантации Николай Иванович поставил для себя одной из главных задач.
Вечнозеленые деревца, кора которых содержала целительный хинин, в диком виде сохранились только в отдаленных горных долинах, на высоте не ниже трех километров. И карабкаться к ним приходилось по голым отвесным скалам, вспоминая давнее путешествие на Крышу мира. Но теперь ведь он не был так молод, как тогда…