Тороплюсь.
В «Пуне» у снегов промерз и простудился, но пока сошло. И времени не потерял.
В конце ноября снова на аэроплан и в Чили.
Издали еще яснее, что, dear friends 12, дело делаем… Мир баламутим. И к сути дела пробираемся. Институтское дело большое, и всесоюзное, и всемирное.
Не всем это понятно, но работой и результатами себя оправдаем и отечеству, и миру смотреть в глаза будет не совестно. Пусть сделают лучше, если сумеют.
Душой с Вами. И как ни интересно тут, но надо домой.
Но надо забрать и вобрать максимум…
Посылаю всю агрономическую литературу. Она идет на мое имя, но буду рад, если кому-либо пригодится.
Много любопытного по новым культурам. А роль картофеля тут исключительная. Горная Боливия и Перу страны исключительно картофельные.
Привет. Ваш Н. Вавилов.
Всем поклон».
Картофель особенно интересовал Николая Ивановича. Южная Америка, горные долины Кордильеров были древней родиной «земляных яблок».
Испанские конкистадоры, завоеватели Америки, были уверены, что самая дорогая их добыча в Новом Свете — золото. Ради него они шли на любые преступления. Но конкистадоры ошибались. Не золото, а картофель оказался самым ценным из всего, что привезли в Европу крутобокие каравеллы. Если подсчитать стоимость картофеля во всем мире, выращиваемого только за одно лето, она далеко превзойдет ценность всего золота, награбленного в Новом Свете алчными конкистадорами.
Но вот беда: тот вид картофеля, какой они вывезли в Европу, оказался весьма подвержен заболеванию фитофторой, нередко уничтожавшей до половины урожая. А были годы, когда в некоторых странах болезнь губила все посевы картофеля. От голода, возникшего из-за этого в 1830 году, в одной лишь Шотландии умерло более миллиона человек — половина населения страны.
Посланцы Вавилова, сотрудники ВИРа С. М. Букасов и С. В. Юзепчук, уже раньше обнаружили и привезли из Южной Америки клубни пятидесяти новых, неизвестных науке видов картофеля. Среди них некоторые оказались совершенно не подверженными губительной фитофторе — новое блестящее подтверждение правильности новаторских теорий Вавилова об иммунитете.
— Я считаю, что тысячелетия пройдут, но это открытие останется фундаментальным в отношении знаний о картофеле, — сказал ликующий Вавилов в одном из докладов. — Американская наука, которая всегда шла впереди нас, в настоящее время отстала от нас. Ведь мы обладаем учением Дарвина, владеем комплексным методом в своей работе: и цитологическим, и генетическим, и химическим, и изучением болезнеустойчивости… Мы открыли комплексным методом множество видов, которые в мировой науке не были известны. Доктор Букасов открыл пятьдесят видов картофеля. Не пятьдесят сортов, а пятьдесят видов!.. Я бы сказал, что, поскольку это работа коллективная, огромного коллектива — это великая работа.
Казалось, успех блестящий. Больше в этих краях искать нечего. Но Вавилов и тут ухитряется выяснить немало нового и важного:
«Изучая поля цветущего картофеля в Перу, убедился, что все так называемые местные сорта еще могут быть разбиты на сотни форм, да каких… Цветки различаются по размеру вдвое, чашелистики в 10 раз, есть с раздельно-спайными лепестками, сколько тут химер 13, гамма цветов на любом поле от синего темного через весь ряд до белого, да с орнаментом, а листва…
Словом, сортов и разновидностей ботанических тут миллионы…»
…Самолет вдруг резко и сильно качнуло. Теперь Вавилова отвлекли от работы раскатистый грохот и яркая вспышка, озарившая всю кабину.
За окном бушевала тропическая гроза. Она началась внезапно, и ничто не могло предупредить пилота о ее близости. Никаких метеосводок он в полете в те времена не получал. Да и вообще связь с землей поддерживалась лишь изредка. Она полностью зависела от капризов атмосферы и несовершенной радиотехники тех лет, кажущихся теперь незапамятными…
Только что сияло солнце, а теперь невозможно было определить, в какой оно стороне, куда лететь. Стрелки компасов метались, как бешеные. От всех металлических деталей с треском сыпались искры.
Тяжелые струи тропического ливня били в крылья с такой силой, что вот-вот грозили их обломить. Грохот стоял, как в кузнечном цехе. Стена дождя закрыла все вокруг. В кабине стало совершенно темно. Ее озаряли только слепящие вспышки молний, почти непрерывно одна за другой вонзавшихся в океан, бушевавший внизу — может быть, далеко, а возможно, совсем близко, уже под самыми колесами…
Монах снова торопливо читал молитву. Но даже сам господь бог не сможет его услышать в шуме ливня и раскатах грома, сливавшихся в сплошной гул.