Пароходы везут в Ленинград не только тяжелые ящики с картофелем, не боящимся фитофторы, но еще и свыше двух тысяч экземпляров книг и журналов на английском, испанском, португальском языках. Николай Иванович покупал их для институтской библиотеки во всех странах, где довелось побывать, и находил время просмотреть, прочитать, отметить самое важное.
Обогащена новыми важными открытиями и теория. Открыто еще несколько новых важных центров происхождения ценнейших культурных растений: Южномексиканский, Центральноамериканский, Бразильско-Парагвайский. Крошечным, но вполне самостоятельным центром следует считать, как установил Вавилов, небольшой островок Чилоэ у берегов Чили: именно он дал тот вид картофеля, что распространился потом по всей Европе.
Поистине новое открытие Америки! Блистательно выполнено то, о чем еще недавно мечтал Николай Иванович в одном из писем: «Если все удастся — то будет еще часть мира в порядок приведена…»
И самое поразительное: по результатам — словно поработало несколько больших экспедиций, а ведь сделал все это один удивительный человек!
«Он работал не ради наград, не ради похвал. Целью его жизни была наука, достижение научной истины. Эта задача заполнила всю его жизнь, и успехи в ее решении были для него подлинной и лучшей наградой. Вот почему он никогда не боялся ни критики, ни ревизии своих научных положений.
У Вавилова подвиг был обычным актом всей его деятельности. Подвигом ученого были его выдающиеся научные исследования и созданные им теории. Подвигом путешественника — его научные экспедиции. Подвигом было его блестящее руководство крупнейшими научными учреждениями. Подвигом была его гигантская организаторская деятельность. Подвигом была вся его неповторимая жизнь, отданная беззаветному служению Родине»:(академик ВАСХНИЛ Н. А. Майсурян).
Но ему все казалось мало. Вавилов был в высшей степени самокритичен и требователен к себе, показывая пример ученикам и помощникам.
Журналист С. М. Шпицер вспоминает, как готовил для одного научно-популярного журнала статью о Николае Ивановиче. В основу ее он взял стенограмму доклада Вавилова об одном из его путешествий, но внес от себя некоторые добавления, усиливавшие, по его мнению, читательский интерес:
«Когда я попросил Николая Ивановича просмотреть готовую статью, он безжалостно стал вычеркивать мои «отсебятины», приговаривая: «Это преувеличено», «Это чересчур», «Надо поскромнее», «Пересолили», «Нельзя так, это реклама». Делать было нечего. Статья появилась в интерпретации Николая Ивановича».
«Любые свои рукописи, — вспоминает академик ВАСХНИЛ, Герой Социалистического Труда С. М. Букасов, — Николай Иванович неизменно давал на просмотр коллегам, всегда с большим вниманием выслушивал их и вносил нужные изменения».
Николай Иванович умел публично, если надо, в печати признавать сделанные ошибки. Такой же принципиальности, честности и преданности делу он всегда требовал от других.
— Идолы, — шутливо, но настойчиво говорил он своим сотрудникам, — вам мешает инерция покоя, мало проявляете активности и интереса к работе, а ведь в этом только и есть смысл жизни.
«Он органически не переносил чванства, самомнения и прекрасно умел диагностировать внутреннюю пустоту людей. К ним он был строг и беспощаден. Вспоминается одно совещание в кабинете Вавилова в 1930 году. Вдоль стен сидят приглашенные сотрудники института… Доклад об освоении горных стран читает человек средних лет с галстуком-бабочкой. Говорит поразительно гладко, даже художественно, но все сведения почерпнуты из зарубежных книг. Докладчик умалчивает об авторах трудов, которыми он манипулирует, его личный опыт в освоении гор равен нулю. Лицо Николая Ивановича потемнело, и он направил прения в сторону резкой критики докладчика» (профессор А. В. Гурский).
Географ П. П. Померанцев дополняет эти воспоминания:
«Нельзя не отметить особенного умения Вавилова вести самые сложные заседания…
Иногда в неловкое положение попадали кое-кто из членов совета. Николай Иванович был всегда выше этих, как он называл, «заячьих петель». Он пресекал их самым решительным и неожиданным образом. Иногда даже одной только вопросительной фразой, вроде того: «Ну что ж? Как сказал поэт, не помня зла, за благо воздадим? — Не дожидаясь ответа от заинтересованного лица, с самой очаровательной улыбкой резюмировал: — А в протокол пока все эти изречения писать не будем. Пусть товарищ пока что вопрос этот серьезно доработает. И чем скорее, тем лучше!» И можно быть уверенным, что впредь с опрометчивыми или расплывчатыми заявлениями этот человек в совете уже никогда не выступит.