«Всех, кто знал Николая Ивановича, воодушевляли его неисчерпаемая жизнерадостность, великодушие, щедрая и обаятельная натура, многосторонность его интересов и энергия, — вспоминает американский ученый Г. Меллер. — Эта яркая, привлекательная и общительная личность как бы вливала в окружающих свою страсть к неутомимому труду, к свершениям и радостному сотрудничеству. Я не знал никого другого, кто разрабатывал бы мероприятия такого гигантского масштаба, развивал их все дальше и дальше и при этом вникал бы так внимательно во все детали…
…Я хочу еще раз подчеркнуть, что Н. И. Вавилов был поистине великим в самых разнообразных проявлениях — как ученый, как администратор, как человек. В противоположность некоторым исключительным личностям он живо интересовался всем окружающим, притом без малейшего чувства превосходства. Он целиком погружался в работу, в служение науке и народу, в разрешение проблем, в научный анализ и синтез, в наблюдение и в эстетическое восприятие. Обладая глубокими познаниями, он был при этом более жизнелюбивым и жизнеутверждающим, чем кто-либо, кого я когда-нибудь знал. И его усилия, так же, как и пример его жизни, поистине не пропали даром».
«Привести в порядок земной шар!» — это было сказано в юности шутливо, но выполнялось всерьез. Вавилов шлет все новые и новые экспедиции во все уголки Земли.
Он руководит работой нескольких тысяч ученых, создает новые институты и опытные станции в разных уголках огромной страны, читает лекции, выступает с докладами, пишет книги и статьи, редактирует чужие, отвечает на сотни писем из многих стран, но при первой возможности отправляется в путь — в Японию, в Синцзян, в Корею или в Дагестан, в Среднюю Азию.
«Поскольку существуем — движемся», — любил говорить Николай Иванович, и эти слова можно поставить эпиграфом ко всей его кочевой жизни. Он успел посетить пятьдесят две страны — большую часть планеты!
Недаром он любил шутить: «Если у тебя есть десять рублей в кармане, путешествуй!»
«Трудно даже представить себе, как один человек мог объехать так много стран, и притом не как турист, а как ученый, собирающий необходимый научный материал, десятки тысяч образцов семян и растений для того, чтобы заложить основу новой селекции, новых идей и новых теорий…
За экспедициями Вавилова внимательно следили во многих странах. Ему стали подражать, поняв огромную значимость собираемого растительного материала. Имя Н. И. Вавилова упоминалось наряду с именами наиболее прославленных в мире путешественников» (академик ВАСХНИЛ Н. А. Майсурян).
А великого сеятеля снова тянуло в дорогу. Кажется, давно объездил весь Советский Союз, но вот отправляется в новое путешествие.
Опять он поражает всех неутомимостью: «Только поздним вечером вернулись мы на станцию… пограничники пригласили Николая Ивановича и его товарищей на ужин. А глубокой ночью, без перерыва и отдыха Вавилов открыл совещание по будущему гваюлы… Совещание закончилось на рассвете. Большинство спутников Николая Ивановича к этому времени уже свалились от усталости. С теми, кто еще держался на ногах, он отправился осматривать поля Туркменской опытной станции… Было уже совсем светло. Сотрудники, не участвовавшие в совещаниях и мирно спавшие на свежем воздухе под марлевыми пологами, просыпаясь, с удивлением видели быстро движущуюся группу людей, во главе которых летел бодрый, свежий и веселый академик Вавилов. За короткий марш по полям он заметил все существенное, дал нужные рекомендации, поругал кое-кого за упущения. Затем с веселым криком поднял ото сна тех, кто не выдержал ночного совещания, сел в машину и уехал в Кизыл-Арват и дальше, к новым людям, новым дорогам и новым работам» (профессор А. В. Гурский).
Где-то в горах Кавказа его встречают другие ученые, радостно изумляются, спрашивают: «Куда вы едете, Николай Иванович?» — «Вселенную объезжаем», — весело отвечает он.
Его сопровождают ученики, среди них молодой ученый Ф. X. Бахтеев. Они останавливаются на ночлег в одном горном ауле. Вечером Николай Иванович долго беседует с горцами, восхищая их великолепным знанием фарси. Но многие растения на местном наречии называются по-особому, и Вавилов тщательно записывает в неразлучную памятную книжку: пшеница — «манауа», рожь — «сусела», ячмень — «хор».