Его встречали как самого дорогого гостя, посланца небес. Еще за несколько верст до кишлака их поджидали всадники. Завидев Вавилова, часть из них стремительно мчалась к серым домикам кишлака, оповещая всех о прибытии гостя громкими выкриками и пальбой из винтовок. Остальные всадники спешивались и бросались ниц в дорожную пыль. Как ни упрашивал смущенный Вавилов их подняться, все было тщетно. Только когда он проезжал вперед, воины вскакивали в седла и торжественно ехали следом, из почтительности потупив глаза.
А у въезда в кишлак их ожидало уже все население — от велика до мала. Впереди стояли на коленях в глубокой пыли самые богатые и почтенные купцы и землевладельцы. За ними — кто победнее. Чумазая детвора гроздьями висела на ветках старых карагачей и шелковицы, толпилась на плоских крышах домов. И уже тянуло со всех сторон вкуснейшим дымом, предвещавшим обильный пир.
Последнее время так повторялось в каждом кишлаке.
— Почему они нас так встречают? — допытывался Вавилов у переводчика.
Закатывая черные глаза, большие и маслянистые, как маслины, и поглаживая тщательно подстриженную, надушенную бородку, тот восторженно отвечал:
— Восточное гостеприимство, о эфенди! Они счастливы принимать у себя такого почетного гостя.
— Ну какой я почетный! Объясните им наконец.
Переводчик, словно не слыша, отводил глаза и начинал милостиво раскланиваться направо и налево. Он выглядел куда внушительней, чем гость из России…
«Вот тебе и Персия! — удивлялся Вавилов. — Какие нелепые обычаи…»
Шел 1916 год. Турция воевала против России на стороне Германии. Чтобы ударить по турецким войскам с фланга, русские полки вторглись в северную часть Персии, как тогда называли Иран. И тут среди русских солдат началась какая-то странная болезнь. Они становились шальными, словно пьяными, почти безумными. Как вести наступление с такой армией?
Полковые медики подметили, что загадочное опьянение, похоже, вызывает, казалось бы, совершенно безобидный хлеб, выпеченный из местной пшеничной муки. Возможно ли это? Чтобы выяснить, в чем тут дело, военные власти попросили министерство земледелия прислать в экспедиционные войска опытного специалиста-растениевода.
Выбор пал на Вавилова, и он с радостью согласился, хотя прекрасно понимал, что война — не самое подходящее для путешествий и занятий наукой время. В армию его не взяли — у него еще с детства был поврежден один глаз. Вавилов мог спокойно заниматься научными исследованиями.
А в Персию его влекло давно. Когда Николай Иванович высевал на делянках селекционной станции Петровки все пшеничные зерна, какие ему попадались, и проверял, поражают ли всходы различные болезни, его особенно заинтересовал один сорт. Он оказался совершенно не подвержен заболеванию мучнистой росой.
Поехав в Англию, Вавилов захватил с собой семена стойкой пшеницы и высеял их там. И на английских полях она не потеряла своей драгоценной стойкости в отличие от других сортов, семена которых он также привез из Москвы.
Очень интересно, но опять все загадочно! Что же определяет стойкость иммунитета: строгая, неизменяющаяся наследственность или воздействие местной среды? Было весьма важно получше изучить замечательную пшеницу. С другими сортами она скрещивалась плохо, отличалась и другими примечательными особенностями, так что Вавилов даже решил выделить ее в отдельный вид. Ее посевы были заметны издалека — на гибких стеблях опушенные колосья почти черного цвета. Выглядела она мрачновато, не радовала глаз Вавилова.
Семена поступили из Европы. В каталоге немецкой семеноводческой фирмы сорт значился просто под номером 173. Но тут же было помечено, что пшеница в просторечии называется «персидской». Следовало понимать, что родиной ее была Персия?
Как же можно было отказаться от возможности познакомиться с замечательной персиянкой поближе! И вот Николай Иванович спешит в Персию.
С таинственной болезнью, ради которой его сюда прислали, молодой ученый разобрался быстро. Как он и предполагал, пшеничные поля оказались сильно засорены ядовитым опьяняющим плевелом. Вавилов дал простые рекомендации: не есть местного «пьяного хлеба», как тут его называли, а снабжать пекарни мукой, привезенной из России.
Задание, с которым он приехал, было выполнено. Но Вавилов не спешил возвращаться домой. Снарядив крошечный караван, всего из трех лошадей, он отправился по пыльным дорогам, тянувшимся вдоль засоренных, убогих полей, на поиски заветной пшеницы. На одной лошади ехал Вавилов, на другой — переводчик, третья шла под вьюками. Никакой охраны у Николая Ивановича не было.