— О, я верю, что они, разумеется, проданы, но это невозможно доказать. Не выходит так, будто чертежи были украдены. Не было даже признаков того, что кто-то трогал сейф. Комната…
— Ради всего святого, давайте не будем снова заводиться об этом! — попросил Уинтроп. — Мы уже разобрали всё по косточкам… О да, я становлюсь брюзгливым, верно? — Он неохотно улыбнулся. — На моём месте и вы стали бы брюзгливым.
— Вы, конечно, несколько угрюмы, — согласился Линкес. — И какая же у вас непостоянная натура! Две недели назад вы были вполне бодры, а потом внезапно впали в отчаяние!
— Ничего не могу с этим поделать. Такой, какой получился. — Уинтроп взял ручку и начал надписывать на конверте адрес. — О, теперь эта кошмарная ручка не хочет писать! Проклятье! Ненавижу перья!
— Тогда зачем ими пользоваться?
— Одному небу известно! Раньше они мне ужасно нравились… Да, Джон?
В комнату вошёл дворецкий.
— К вам мистер Ноулз, сэр.
Чело Уинтропа прояснилось, словно по волшебству.
— Ноулз? Проводите его сюда, пожалуйста… Послушайте, Линкес, вы не против, если я побеседую с этим человеком? Не дольше нескольких минут.
Линкес сразу же поднялся.
— Да конечно же! Я ненадолго исчезну, хорошо? Сможете мне уделить немного времени, когда закончите? Есть один-два вопроса, которые я хочу вам задать.
— Разумеется!.. Проводите, пожалуйста, мистера Линкеса в гостиную, Джон.
Линкес подошёл к двери, как раз когда входил посетитель Уинтропа. Удаляясь, Линкес бросил на него беглый взгляд и заметил, что это был пожилой мужчина с седеющими тёмными волосами, короткой бородкой и усами. Линкес слегка поклонился, получил в ответ любезную улыбку, которая смутно напомнила ему кого-то, и вышел.
Ему не пришлось долго ждать. Вскоре из окна гостиной он увидел, как Ноулз спускается из дома по ступенькам и окликает проезжающее такси. Когда машина остановилась у края тротуара, он повернулся и увидел Линкеса. Слегка кивнул, улыбнувшись, и после разговора с таксистом проворно забрался в кабину. Опустил окно и, когда такси двинулось, посмотрел на Линкеса со странно насмешливым выражением в глазах.
Затем пришёл дворецкий сказать Линкесу, что сэр Чарльз освободился.
Уинтроп стоял спиной к камину, когда вошёл Линкес, курил и встретил детектива своей прежней солнечной улыбкой.
— Послушайте, ужасно жаль, что понадобилось вас вот так выпроводить! — воскликнул он. — Моё время мне не принадлежит, знаете ли. О чём же именно вы хотите меня спросить? Вы сказали, что есть один-два вопроса?
Кое-что в нём озадачило Линкеса. Хмурость напрочь исчезла с лица Уинтропа; нервные, раздражительные движения прекратились. Он улыбался в своей характерной обаятельной манере и, глядя на Линкеса, выпустил две длинные струйки дыма через нос.
— Каждый след оказывается ошибочным, — горько ответил Линкес. — Я начинаю думать, что мы никогда не доберёмся до сути всего этого.
Уинтроп подошёл к своему столу и подобрал ненавистное перо. Он держал его наготове, улыбаясь Линкесу.
— О, да ладно! Не теряйте надежду, Линкес! Что-то скоро должно обнаружиться.
Линкес пристально вглядывался в него.
— Ну, мне это нравится! Всего полчаса назад вы стенали, что ничего не будет раскрыто!
— Да, но то было полчаса назад, — объяснил Уинтроп. — С тех пор мне стало лучше.
— Определённо. Вы чудесным образом воодушевились. Ваш посетитель принёс вам хорошие новости или как?
— Ноулз? Да не о чем и говорить… Ну вот, кто же это вообще исковеркал мою ручку? Кошмарная штуковина не хочет писать.
Линкес немного наклонился вперёд в своём кресле, глаза его внезапно прищурились.
— Чуть раньше вы говорили, что она хорошо писала, — сказал он с умыслом.
Уинтроп крутанул ручку в руке, и на миг их глаза встретились.
— Не помню, чтобы я сказал нечто подобное, — ответил он.
Едва заметная улыбка мелькнула в углах его рта, будто от торжества.
— Но вы говорили! — настаивал Линкес. — У вас чудовищно плохая память!
Уинтроп снова посмотрел на свою руку, внимательно изучая согнутый кончик пера, который носил безошибочные признаки того, что им тыкали во что-то твёрдое.
— Мой дорогой Линкес, это ваша память виновата. Я убеждён, что проклинал ручку.
Он снова вскинул взгляд, насмешливо подняв одну бровь.
— Разве? — Линкес рассмеялся. — Я, должно быть, вымотался. Да, думаю, вы правы. Однако вы говорили, что вам всегда нравились перья, ведь так?