— Езжайте помедленнее,— сказал он.— Я вам хочу кое-что предложить.
В охотничьей гостиной председатель Кожень стоял у окна и наблюдал за улицей. Микун отсчитывал Графу деньги. Делал он это с тяжелым сердцем, поскольку, как каждый бизнесмен, переплачивать не любил. Помощь Графа же стоила исключительно дорого, Закончив считать на слове «сто», Микун с надеждой посмотрел на шулера.
— Он должен выйти отсюда голым!
Граф мягко улыбнулся.
— Не надо преувеличивать, друг мой, на одежду я с ним играть не буду.
— Если у него останется только его костюмчик, получишь премию.
— Прекрасно! Я всегда предпочитал аккордную оплату труда.
— Едет! — закричал от окна председатель.
Микун понесся вниз к входной двери. Граф сложил толстую пачку денег пополам и сунул во внутренний карман пиджака.
— У вас очень мало времени, чтобы обдумать ответ,— закончил Грынич, нажимая на кнопку звонка перед входной дверью виллы Микуна.
— Да вы что! Чего тут обдумывать! Ясное дело — согласен! Юрек Гамблерский потер ладони.
— Я так и думал,— спокойно кивнул Петр.
Дверь распахнулась.
— Прошу! Прошу! — радостно приветствовал их Микун, от избытка эмоций забывший даже указать таксисту его место и склонив перед ним в поклоне голову, как будто Юрек был столь же долгожданным гостем. Вся троица поднялась в гостиную.
— Вы извините, но я позволил себе пригласить к нашему столику своего старого доброго знакомого, так как наш председатель вчера проигрался до нитки, — на ходу сообщил Микун.
Сидевший спиной к двери Граф приподнялся, чтобы поздороваться с прибывшими, и тут его полная достоинства и значительности поза совершенно переменилась, как если бы кто-то изнутри переломил его пополам. Он согнулся, широко вытаращил глаза и раскрыл рот. Живой марсианин или воскресший динозавр произвели бы на него меньшее впечатление.
— Шу,— еле выдавил он из себя.— Великий Шу! — И уставился на незнакомца влюбленным, обожающим взглядом, как настоящие ценители наслаждаются шедеврами искусства. Эта встреча могла означать лишь то, что Шу вернулся к своей профессии. С нескрываемой иронией Граф посмотрел на Микуна и вновь продолжал любоваться Грыничем.
— Ты здесь?!
Грынич тоже был весьма удивлен, встретив Денеля по прозвищу Граф в этом доме, но вида не подал. Значит, вот какой сюрприз готовил ему Микун — его тайным оружием был Денель.
— Старый идиот! — презрительно, без всякого почтения бросил в сторону Микуна Граф.— Где ты откопал себе такого партнера по картам?!
Ничего не понимающий Микун переводил испуганный взгляд с одного на другого и громко сопел.
— Я тебя спрашиваю: где ты его откопал?! — В его голосе слышалась откровенная издевка.
Микун побагровел.
— Я же говорил, что это жулик! — И как бы в свое оправдание добавил: — А еще выдавал себя за писателя.
— Простите,— с достоинством произнес Шу.— Я ни одному человеку в этом городе не говорил, что я писатель. А вот если вы интересуетесь у гостиничного администратора паспортными данными приезжих и делаете из этого неправильные выводы, то я здесь ни при чем.
— Кто бы мог подумать, что тебя можно встретить в такой дыре?! Как ты попал в этот Мордоплюйск?! — В каждом слове Графа звучала подчеркнутая лояльность к тому, кто вовсе не был писателем.
Но Грынич пропустил вопрос мимо ушей.
— Так что,— повернулся он к Микуну,— играем?
Кондитер взглянул на Графа, который в ответ только весело расхохотался:
— Нет, мой дорогой. На этот раз ничего не выйдет. У него нельзя выиграть.
— А мои деньги?!
Денель равнодушно пожал плечами. Затем вынул сложенную пополам пачку денег, отсчитал десять купюр, а остальное бросил на стол рядом с Микуном.
— Нет?! — взревел глава лютыньской мафии.
— Нет,— спокойно отрезал Граф.
До Микуна наконец дошло. Он побледнел, его маленькие глазки тревожно и испуганно забегали. Он сделал шаг назад и опустился в кресло. Было такое впечатление, что ему стало плохо. Но тут он вскочил, расхохотался вдруг каким-то диким смехом, вытащил из-под стола приготовленное ружье и нацелил его на Грынича.
— Жулик! — с угрозой прорычал он.— Бандюга!
В гостиной наступила напряженная тишина.
— Юрек! Забери у него портфель.
Юрек передернул плечами и отвернулся, как будто все сказанное относилось не к нему. Граф смотрел на Микуна с недоумением.