На Амуре и в Приморье было не спокойно. В конце января во Владивостоке власть перешла в руки областной земской управы, полубольшевистской по содержанию, сдерживаемой в репрессиях присутствием иностранных войск. В полосе отчуждения К.-В. ж. д. власть атамана Семенова не признавали, и относились к нему отрицательно. Следом за двигающимися на восток «каппелевцами» двигались советские части.
Вооруженные силы атамана Семенова ни по количеству, ни по качеству не представляли собой надежной опоры. Неудачи под Иркутском, крушение фронта на Востоке отразились и на них в сильнейшей степени. Из этих сил Азиатская дивизия[49]барона Унгерна[50]представляла скорее угрозу для власти, чем опору, так как барон Унгерн в районе Даурии делал, что хотел. Таким образом, атаман Семенов принимал власть тогда, когда Чита и остатки армии были во враждебном кругу, а сам он не имел у себя твердой опоры. А ему нужно было: удержаться, помочь выйти из тяжелого положения остаткам армии, дать им отдых, реорганизовать. Нужно было умиротворить сначала Забайкалье, а потом весь Дальний Восток. Нужно было объединить различные группы, а прежде всего военную силу, пришлую и местную.
Ясно, что при этой обстановке надежд на упрочение положения на Дальнем Востоке без посторонней помощи быть не могло. Всякие заявления о скором восстановлении противобольшевистского фронта собственными силами были просто словами. Сохранение положения в общем зависело от присутствия японцев и их отношений, так как американцы и чехи проходили и притом были определенно на стороне выступавших против Семенова. Уйди вместе с остальными японцы, и основная задача – сохранение положения – невыполнима, так как забайкальские части в это время были очень слабыми и малоспособными, а партизанские и большевистские силы многочисленны и довольно деятельны.
Наше прибытие сразу ничего дать не могло; да и в дальнейшем-то надо было считаться с психологией пришлых, прошедших всю Сибирь; психологически это были люди, державшиеся вместе для того, чтобы жить, оправиться и ждать благоприятной обстановки, а не закаленные бойцы при всякой обстановке, как старались их изобразить. Эти люди не хотели ни мириться с большевиками, ни воевать без веры в успех. Надо еще прибавить, что вся пришедшая масса шла на Забайкалье предубежденной против атамана Семенова, а главное, против его сподвижников и это предубеждение никто не старался рассеять, несмотря на заботы атамана Семенова о нас, начиная со вступления в Забайкалье. Как всегда при крушениях, масса склонна была видеть в атамане виновника многих бед, а особенно того, что население было против него, что он сам искусственно создал против себя партизанщину, закрывая глаза на безобразия, чинимые бароном Унгерном и разными отрядами и контрразведками.
В Верхнеудинске я слышал, что генерал Войцеховский собирал старших начальников, чтобы ознакомить с обстановкой и выяснить, как относиться к атаману. Это одно показывает, что атаман Семенов не пользовался доверием. Не знаю, что там говорилось, но слышал, что Войцеховский выехал в Читу с определенными намерениями выговорить для армии особые условия подчинения. Скоро мы получили сведения, что он будет командующим армией, а атаман Семенов оставляет за собой главное командование.
Войцеховский считал, что для пользы дела необходимо полное объединение с атаманом, но в то же время не считал возможным полное подчинение, если атаман не пойдет навстречу пришедшим и не изменит радикально окружающую обстановку. Эти требования шли очень далеко – власть главнокомандующего над армией по существу должна быть фиктивной; всей организацией и управлением должен ведать только командующий армией; штаб главнокомандующего должен быть почти полностью упразднен; целый ряд сподвижников должен быть удален, так как эти люди были враждебны к пришедшим, как к помехе их личному благополучию. В общем, короче говоря, все забайкальское, местное должно быть поглощено пришедшими каппелевцами, как носителями общегосударственной идеи.
49
Азиатская конная дивизия. Сформирована 28 мая 1919 г. в Забайкалье из частей расформированного Туземного конного корпуса бароном Р.Ф. Унгер-ном фон Штернбергом (еще до мировой войны хорошо знакомым с Монголией) в составе 1-й конной – Даурский и Хамарский (с 22 сентября 1919 г. Татарский) полки, 2-й конной – 1-й и 2-й Бурятские полки и Инородческой конно-артиллерийской бригад. 11 октября 1919 г. расформирована с разделением на Азиатскую – 1-й (бывший Татарский) и 2-й (бывший 2-й Бурятский) Татарские конные полки (с 1 ноября – также Азиатский конно-артиллерийский дивизион), и Монголо-Бурятскую – Бурятский (бывший 1-й Бурятский) и Даурский конные полки. 5 февраля 1920 г. Азиатская бригада переименована в Азиатскую конную дивизию из двух бригад: 1-я (1-й и 2-й Татарские конные полки и Монгольский конный дивизион) и 2-я (1-й и 2-й Бурятские и Монголо-Бурятский конные полки; в состав ее вошла формировавшаяся с 6 декабря 1919 г. Отдельная Бурятская конная бригада). С 18 марта 1920 г. подчинялась непосредственно главнокомандующему всеми вооруженными силами российской восточной окраины, с 21 мая – Дальневосточной армии. 7 августа 1920 г. переформирована в партизанский отряд, который в августе самовольно ушел на монгольскую границу и 29 сентября исключен из состава армии (в Монголии снова именовался дивизией). Насчитывала до 400 русских и до 2 тысяч азиатов.
50
Барон Унгерн фон Штернберг Роман Федорович, р. в 1887 г. Павловское военное училище (1908). Есаул 3-го Верхнеудинского казачьего полка Забайкальского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта; в конце 1917 г. начальник отряда в Даурии, в октябре 1918 г. начальник Инородческой дивизии, с 23 октября 1918 г. генерал-майор, с 8 декабря 1918 г. командир Туземного (Азиатского) корпуса, с 18 июня 1919 г. начальник Азиатской конной дивизии. Генерал-лейтенант. Взят в плен и расстрелян большевиками 15 сентября 1921 г. в Новосибирске.