Ясно было, конечно, что цена этим выговоренным условиям – нуль, и весь вопрос был в том, чем располагала советская власть в Верхнеудинске для немедленного, после ухода японцев, нападения на забайкальские военные силы и какую позицию по отношению к Семенову займут партизаны. Позиция партизан была не совсем ясна, так как во время наших майских и июньских операций на Сретенском фронте были заявления, что они воюют только против атамана. Во всяком случае, расчеты на то, что атаман может остаться во главе буфера, были слабыми. Последним днем эвакуации японцы объявили, кажется, половину августа. Приблизительно в месячный срок нужно было не только решить, что делать дальше, а провести целый ряд мер.
Я не участвовал во всех совещаниях атамана Семенова с командным составом, кроме одного, кажется в середине или во второй половине июля. К этому времени для армии было уже все выяснено и намечено командующим армией и речь, собственно, шла лишь о том, чтобы все зафиксировать в присутствии командиров корпусов и начать выполнение.
1. Признано, что с уходом японцев советская власть, стоящая за спиной Верхнеудинского и Амурского правительств, немедленно попытается ликвидировать Забайкалье, несмотря на соглашение с японским командованием. Силы Верхнеудинского правительства были слабы, но во всякое время могут быть усилены. Моральное состояние советских частей не важно. На Амуре формировалась дивизия.
2. Удержать Читу и все Восточное Забайкалье в тех границах, которые были при японцах, – задача непосильная, так как потребовала бы громадного количества войск. Нужна группа в Чите для обеспечения направления со стороны Верхнеудинска; нужна группа в районе Сретенска и Нерчинска, нужны войска для охраны железных дорог. При неуспехе в одной из групп другие могли быть поставлены в безвыходное положение. Решено было поэтому сосредоточить главную массу войск за рекой Онон с тем, чтобы базироваться на станцию Маньчжурия и удерживать за собой часть Южного Забайкалья. В Чите же, пока обстановка позволит, держать арьергард. Большое количество бронепоездов должны облегчить охрану железной дороги.
3. На станциях Маньчжурия – Даурия организовать базу армейского снабжения, причем оно целиком должно перейти в руки командования, так как гражданский аппарат, в руках которого были заготовки, рассыплется.
4. Решено попытаться войти в переговоры с Приморским коалиционным правительством относительно дальнейшей переброски армии в Приморье для переорганизации и для устройства. Для этой цели просили отправиться туда генерала Дитерихса.
5. Решено искать возможностей для устройства людей на службу в полосе отчуждения К. В. ж. д.
6. Решено эвакуировать из Читы все казенное имущество и различные запасы.
Я не слышал ни одного слова возражения со стороны атамана Семенова; он, казалось, всецело разделял взгляды командования. Командующий армией приступил к выполнению намеченного. Но скоро стало видно, что и здесь не будет единомыслия; будет разноголосица и сумбур. В то время как армейское управление начало проводить в жизнь план перемещения войск и эвакуации, в совете управления ведомствами одно время начали смотреть на это как на своеволие, так как «атаман еще не считает нужным эвакуацию» и распоряжение должно исходить от правительства. Когда атаману доказали, что так нельзя, что нужно проводить план, началась, наоборот, спешка. Позже, когда появился в качестве управляющего военным ведомством генерал Сыробоярский, когда, собственно, все уже было вывезено, вдруг поднят был крик о «поторопившихся в тыл» и началось требование снова возвращать часть эшелонов в Читу.
Стало известным, что атаман, согласившись стянуть войска за Онон, мечтает о возглавлении буфера, всячески цепляется за Читу и считает невозможным отдавать ее без боя. Для серьезного же боя надо подать войска из других районов, то есть нарушить принятый план. Появились истолкователи планов военного командования: те, кто за уход за Онон и за оставление Читы без серьезного боя, желают просто освободиться от атамана; желают ухода «каппелевцы» – значит, они мечтают окончательно забрать все в свои руки.
Те, кто за упорную оборону Читы, независимо от того, что из этого выйдет, те поддерживают атамана. Атаман, видимо, барахтался между этими двумя течениями, забыв о принятых решениях, и, как только получались благоприятные сведения из Верхнеудинска о слабости войск, начинал надеяться. Серьезной же работы с самого начала для подготовки в тылу сопротивления не производилось – ей сначала мешал барон Унгерн, безраздельно властвовавший в Даурии, а затем та политическая игра, которая происходила позже – до того момента, когда ей был положен предел наступлением красных. Рознь, которая во время летней работы как будто начала сглаживаться, стала снова проявляться в самых острых формах даже между частями. Виновато было в значительной мере в этом и командование, которое не скрывало разногласий, а иногда даже усиливало их значение.