Я отхлебнул бренди. Старик наблюдал за мной, облизывая и посасывая то одну, то другую гy6y со скрытым предвкушением, с каким потирает руки владелец погребальной конторы.
— Расскажите о себе, мистер Марлоу. Хотя вряд ли я имею право на вопросы.
— Почему бы нет? Только рассказывать нечего. Тридцать четыре года, когда-то учился в университете и еще до сих пор могу говорить по-английски как образованный. Профессия не бог весть как интересна. Раньше был следователем при государственном прокуроре Уайлде. Его главный следователь, Берни Олс, дал знать, что вам угодно поговорить со мной. Жены нет, так как не люблю супруг полицейских.
А вы немного циник, — улыбнулся старик. — Вам не понравилось работать на Уайлда?
— Он уволил меня. За нарушение дисциплины. Нарушать дисциплину я мастак, господин генерал.
— Со мной всегда было так же. Приятно слушать. Что вам известно о моей семье.
— Слышал, что вы вдовец, имеете двух дочерей — обе молодые, красивые и темпераментные. Одна была трижды замужем, последний раз за бывшим контрабандистом наркотиков, известным в своей среде по имени Расти Рейган. Больше не слышал ничего, господин генерал.
— Вас ничто не удивило?
— Разве что Расти Рейган. Хотя лично я к людям его сорта всегда относился без предубеждения.
Он снова слабо усмехнулся.
— Надеюсь, я тоже. Расти мне очень нравится. Огромный кудрявый ирландец с грустными глазами и улыбкой — широкой, как Уилширский бульвар. Когда я увидел его в первый раз, то подумал о нем так же, как, вероятно, и вы: авантюрист, дорвавшийся до денег.
— Конечно, вы должны любить его, — отозвался я. — Ведь он научил вас своему жаргону.
Тонкие бескровные руки спрятались под плед. Загасив сигарету, я допил бренди.
— Он для меня был эликсиром жизни. Сидел со мной часами: обливаясь потом, пил литрами бренди и рассказывал случаи из истории ирландской революции. Он служил офицером в ИРА. Собственно, в Штатах он жил нелегально. Конечно, брак их был абсурдным и, похоже, больше месяца не продержался. Я выдаю семейные тайны, мистер Марлоу.
— Они и дальше останутся тайнами, — успокоил я. — Что с ним случилось?
Старец ответил долгим взглядом.
— Уехал месяц назад. Ни с того ни с сего, без единого слова. Даже со мной не попрощался. Немного обидно, но ведь Расти прошел суровые университеты. Наверняка скоро даст о себе знать. А тем временем меня снова шантажируют.
— Снова?
Он выпростал из-под пледа руки с коричневым конвертом.
— Когда здесь был Расти, попробовал бы кто-нибудь сунуться ко мне с шантажом. А за несколько месяцев до его приезда — так девять, десять месяцев назад — я заплатил некоему Джо Броди пять тысяч долларов, чтобы он оставил в покое мою младшую дочь Кармен.
— Та-ак, — пробормотал я.
— Простите?
— Ничего.
Он, молча хмурясь, смотрел на меня, потом сказал:
— Возьмите конверт, осмотрите. И налейте себе еще.
Взяв конверт, я уселся и, обтерев ладони, осмотрел его. Адрес: генералу Джею Стернвуду, Элта Бри Кресцент, 3765, Западный Голливуд, Калифорния — был написан от руки, четким каллиграфическим почерком. Конверт разрезан. Я вынул темную визитку и три полоски плотной бумаги. Визитка из тонкой коричневой бумаги, на ней золотым напечатано — Артур Куин Гейджер. Без адреса. В левом нижнем углу очень мелкими буквами: «Библиофилия и издания люкс». На обратной стороне визитки тот же каллиграфический почерк: «Уважаемый сэр. Хотя закон запрещает оплату прилагаемых расписок, которые в действительности удостоверяют карточные долги, полагаю, что оплатить их — в Ваших интересах. С почтением А.К. Гейджер».
Я осмотрел полоски плотной бумаги. Это были расписки с разными датами с начала прошлого месяца, с сентября. «По предъявлении обязуюсь заплатить мистеру Артуру Гейджеру или перевести на его счет 1000 долларов наличными. Кармен Стернвуд.»
Полоски были исписаны растянутым детским почерком с множеством завитушек и кружками вместо точек. Смешав еще порцию и отхлебнув, я откинулся в кресле.
— Ваше заключение? — спросил генерал.
— Пока никакого. Кто этот Артур Гейджер?
— Не имею ни малейшего представления.
— Что говорит Кармен?
— Я ее не спрашивал. И не собираюсь. Будет сосать палец и притворяться смущенной.
— Я с ней встретился в холле. Именно это она мне продемонстрировала. А потом попыталась сесть ко мне на колени.