Итак, в восприятии русских дворян князей Голицыных, большевики – это «группа садистов», а их политика – «пропасть».
А вот немецкий дворянин, генерал Фридрих фон Меллентин, битый большевиками, оценивал ту эпоху по её результатам иначе.
Напомню, он писал: «…Дисциплина – главный козырь коммунизма. Она явилась решающим фактором в достижении огромных политических и военных успехов Сталина… Умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом. Не может быть сомнений, что у русского всё больше развивается навык самостоятельных действий…»
Впрочем, нельзя упускать из виду то, что в первый период коллективизации, как и в более поздний период массовых репрессий, на объективные процессы, историческая необходимость которых для обеспечения будущего России была несомненной, враждебные России силы наложили ряд сознательно негативных факторов.
Сталин об этом знал. Вот, например, типичный для того времени документ – совершенно секретная записка, направленная Сталину заместителем председателя ОГПУ Ягодой и начальником Секретно-Оперативного Управления ОГПУ Евдокимовым 20 марта 1930 года… В этой объёмной, содержащей как конкретные факты, так и верные обобщения записке, в частности, говорилось:
«Массовые перегибы и извращения в ходе коллективизации и раскулачивания по многим округам Сибири приняли угрожающие размеры. Непрекращающиеся извращения вызывают серьёзные колебания в настроении середняцко-бедняцких масс, что создает благоприятную почву для развертывания кулацкой к[онтр].-р[еволюционной] агитации и для распространения кулацкого влияния на часть середняков и даже бедноты. <…>
Необходимо отметить, что в ряде районов (Ачинского, Славгородского окр[угов]. и др.) массовые перегибы и грубейшие извращения не были только результатом непонимания и искажения директив вышестоящих организаций низовыми аппаратами, но являлись в значительной мере следствием неправильных директив, преподаваемых районными организациями (РИКи и райкомы) и уполномоченными окружных организаций. <…>
Приводим ряд фактов, иллюстрирующих грубые ошибки руководства. <…>
Крутинский Райком ВКП(б) Канского окр. дал такую директиву:
«Конфискации (у кулаков. – С.К.) подлежит всё имущество, с оставлением необходимой одежды и посуды, исключая ценную посуду»…
<…>
В с. Ярском Томского окр. секретарь ячейки ВКП(б) арестовал двух бедняков за то, что они выступали на общем собрании против коммуны и высказались за организацию с.х. артели…»,
и т. д. и т. п.
А вот три конкретные фигуры, чьи имена прочно связаны с эксцессами коллективизации.
Иосиф Варейкис – сын рабочего, в то время первый секретарь обкома Центрально-Черноземной области…
Карл Бауман, сын крестьянина, окончивший в 1916 году Киевский коммерческий институт…
Мендель Хатаевич, сын торговца, в 1930 году первый секретарь Средне-Волжского крайкома.
Все трое – большевики с дореволюционным стажем, активные участники революции и гражданской войны. И все трое – активные, жестокие «перегибщики» в деле коллективизации, лично виновные в том, что в их регионах она была связана с ненужным насилием, погоней за процентами и прочим подобным…
Что двигало ими?
Троцкистские взгляды и планы? Возможно.
Вульгарное моральное разложение и самомнение? Очевидно, и не без того.
Несогласие со Сталиным и сознательный подрыв его авторитета и его политики? Пожалуй, было и такое…
Но требовалось время, чтобы со всем этим разобраться – ведь это были не явные враги, а старые члены партии, профессиональные её кадры. В 1937 году всех троих расстреляли. Но в 1930 году их Сталин всего лишь одёрнул – за неумную ретивость.
Князья Голицыны воспринимали происходящее как гибель, но их опровергает уже статистика быстрого роста колхозных валовых сборов хлеба при меньшем количестве занятых на селе. России ещё предстояло пережить голод 1933 года, но это был последний в российской истории массовый голод – послевоенный голодный 1946 год уже не был отмечен таким ужасающим количеством голодных смертей, как это было в 1933-м…
Во второй половине тридцатых годов в России была создана база кооперированного крупного товарного производства всех видов продовольствия с хорошими перспективами развития этой базы. Но уже в отягощённом эксцессами 1930 году, в октябре, ОГПУ перехватило и направило Сталину донесение английского дипломата Вильяма Стрэнга в Лондон, где он сообщал, кроме прочего, следующее:
«…Народу тяжелее теперь, чем было год тому назад, и вероятно, ему придётся перенести весьма тяжелую зиму… В некоторых отношениях многим теперь живётся лучше, чем жилось до революции, или, по крайней мере, имеют представление о лучшей жизни. В то время как до революции их стол состоял главным образом из чёрного хлеба, капусты и огурцов, теперь они считают себя вправе есть мясо и масло и по возможности достают эти продукты. Многие теперь носят кожаную обувь, чего раньше не было <…>
Не похоже, что пятилетний план рухнет, хотя на основании информации самой советской прессы можно нарисовать самую печальную картину его выполнения… Конечно, постоянно что-то где-то не ладилось благодаря высоким темпам… Но, обыкновенно, в конце концов ошибки исправляются. Налицо имеется очень много путаницы, но, с другой стороны, очень много достижений.
У русских есть умение добиваться осуществления огромных планов исключительно благодаря своему упорству…»
Ещё недавно тон донесений английских дипломатов был иным – злобно-снисходительным.
Теперь же Западу приходилось задумываться: какой станет Россия под руководством Сталина уже в ближайшие годы?
Глава двенадцатая
Среди врагов и друзей
Новая страна – это новый человек, её создающий и осваивающий. Встав во главе страны, Сталин и большевики с самого начала понимали, что без формирования массового слоя сознательных строителей социализма социализм строить невозможно. Однако на пути к новому человеку Сталин сталкивался с противодействием старого в умах и душах многих своих соотечественников. И чтобы лучше понять психологическую сторону жизни некоторых тогдашних общественных кругов, вернёмся к известному читателю князю Голицыну…
В 1929 году он жил в Москве и развлекался со своими сверстниками вечеринками с фокстротом. Молодой, здоровый, достаточно образованный парень. Как «классового чуждого», его арестовали, но вскоре выпустили. А перед этим следователь с искренним, по словам самого Голицына, участием сказал ему:
– Я хочу вам дать совет от себя лично. Сейчас по всей стране началось грандиозное строительство. А вы фокстроты танцуете. Вам следует включиться в общенародный созидательный процесс. Мой вам совет: уезжайте из Москвы на одну из строек, усердным трудом вы докажете свою приверженность Советской власти.
Голицыну не хотелось уезжать из Москвы, и он начал отговариваться:
– Но меня не примут, я лишенец, да ещё с таким социальным происхождением.
– В избирательных правах вы будете восстановлены, – убеждённо ответил следователь.
Но разве мог такой честный совет дойти до души Голицына из старинного рода Гедиминовичей, если он и его приятели на вечеринках с фокстротами забавлялись в 1929 году разгадкой таких вот «предметных» шарад: под потолок нагромождали башню из стульев, а потом она рушилась.
Отгадывали замысел все: «Это социализм строится».
Да, ломали не только судьбы, но и гибельную для страны психологию. Ломали и спесь князей древнего рода, и серость их бывших смердов.
«Психологию» сломали, а Россия получила крупную индустрию, надёжную базу производства товарного зерна и новое село. Мужик – при «божьей помощи» дождями – мог порой дать в двадцатые годы рекордный урожай получше колхозного середины тридцатых. Но только колхозник обеспечивал устойчивый рост производства.
Через десять лет после переломного 29-го года Советская Россия уже имела такое сельское хозяйство и сельскохозяйственное машиностроение, что смертный голод её народам больше не грозил при любой погоде. Впервые за всю историю России.