Потом меня назначили духовником семинарии в Нямце, единственной семинарии в стране, и она была монашеской. Затем меня рукоположили во священника, тот же митрополит Севастиан, и я был назначен игуменом монастыря Слатина, то есть заместителем отца Клеопы, который был настоятелем. Не говорю уж о том, что образовалась община из 120 монахов, с монашеским училищем, так что монастырь Слатина при отце Клеопе славился на уровне академии.
Произошло очень много всего. У монастыря были большие возможности, и митрополит, видя тамошнюю нашу жизнь под управлением отца Клеопы, решил отдать семь монастырей под наш контроль. И дали нам все эти монастыри: Сихастрия, Слатина, Ры́шка, Камырза́нь, Рарэ́у и другие со Слатиной в центре, под названием «Община святого Феодора Студита».
Теперь вы представляете себе, что монашество в Молдове приняло необычную форму — один центр над семью монастырями. Разумеется, мы провели преобразования в монастырях, и речь при этом не шла об административных или хозяйственных качествах, которые требуются от руководителя. Не они были ведущим мотивом дел при отце Клеопе, а то, что он был великим духовным человеком и ведущим насельником, каким был отец Клеопа! И естественно, что дела стали продвигаться, остались старые и появились новые ученики.
Потом в определенный момент, когда я был с отцом Клеопой в пустыне и он стал все более обретать известность, на Синоде кем-то был поставлен вопрос, что есть, мол, такие отцы, которые пробуют проводить духовную жизнь, сидя в бурьянах. Патриарх Юстиниан вошел в амбицию, когда увидел, что в этом есть большая доля правды, и послал к нам двух отцов, чтобы они привели нас в Бухарест.
Я был отдельно от отца Клеопы тогда. Мы встречались время от времени в лесу. Ко мне Патриарх послал отца Петрония, который сейчас настоятелем в Продроме[47] и который был моим восприемником от Евангелия. К отцу Клеопе он послал отца Даниила (Са́нду Тудо́р), крупного писателя, составившего Акафист неопалимой купине Матери Божией, известного ученого, которого мы поставили руководить скитом Рарэу. И мы пошли в Бухарест.
Патриарх предоставил в наше распоряжение дворец, но предложил нам следующее: послать нас по стране, таким образом, чтобы мы по меньшей мере дважды в год бывали в каждом монастыре. Я преклонил голову и смиренно сказал ему:
— Высокопреосвященный Патриарх (ибо так говорили тогда), я не думаю, что нам нужно идти в монастыри. Монастыри имеют своих духовников, со своими именами, со своим жительством, со своими мотивированными претензиями, и тут приходим мы. Кто мы такие? По какому праву считаем себя лучше их, потому что ведь это будет мотивом, по которому мы пойдем? Предоставьте нам оставаться в своем монастыре (которым была Слатина), мы воспитаем учеников, и к нам могут приходить кто хочет, если они верят, что могут получить пользу.
— У тебя хорошая идея! — ответил он и отпустил нас в монастырь Слатина.
Конечно, здесь, в монастыре Слатина, мы нашли себе работу. Затем не говорю уж, что были большие аресты, такие невиданные, что приехали за нами 89 офицеров, три грузовика и две маленькие машины.
Я был арестован. Когда меня арестовали, отец Клеопа исчез. Спустя годы и годы я был освобожден, и Батюшке сказали там, где он был, в лесах далеко в Буковине, что я освобожден, а он сказал:
— Не поверю, пока не увижу его!
И тогда вместе с двумя отцами, двумя иеромонахами, я пошел к тому месту, где он скрывался в лесу, и мы с трудом добрались туда. Я был очень слаб. Я заболел желудком.
Мы встретились с ним, обнялись от души, так крепко, и выпили по стакану вина. Он говорил, что сделает меня здоровым, повторяя по великим своим познаниям и мудрости слова святого Иоанна Златоуста, его Толкование на Послание святого апостола Павла к Тимофею, ту часть, что касается значения стакана вина.
И так мы вывели его из лесу и пришли в монастырь вместе с ним.
С отцом Клеопой можно было находиться очень долго. У него было желание, которого я не мог принять: исчезнуть в лесах на всю жизнь. Потому что он считал, и было так, что если у пустынника есть духовник, ему не нужно больше ничего. И мы были духовниками друг другу, следовательно, действительно имели то, что нам нужно. Проблема пищи не стояла, потому что она нас не интересовала.