Арсений, прочитав мое письмо, заплакал:
— Чтобы я отступился от своего настоятеля? Если он пойдет на смерть, пойду и я с ним на смерть! Приду немедля.
И мы до наступления дня, я и отец Петроний, уехали. Виктор, племянник старика, ночью запряг в повозку белого коня и днем 2 июня мы проехали по центру Стулпикан. Отец Даниил уселся на облучке возле Виктора, а я пристроился в телеге, отвернувшись спиной к движению. И все-таки в каком-то селе одна женщина, Мария, жена Георгия Русу, узнала меня и как закричит:
— Отец Клеопа, отец Клеопа!
Я сказал Виктору:
— А ну, подстегни лошадь, а то она сейчас поднимет на ноги все село.
Узнала меня, бедняжка, она была женщина маленькая ростом, сейчас покойница уже.
И добрались мы до Фрасина, до вокзала. Отец Даниил говорит мне:
— Не бойся, отче. Что, разве я сам не страдал? Чтобы я своему духовнику, своему настоятелю причинил зло? Я повсюду хлопотал, чтобы Патриарх сделал тебе документы, не бойся.
Когда мы приехали во Фрасин, он купил банку рыбных консервов, сардин. Я не ел ничего подобного два года с половиной. А что, разве в пустыне кто-нибудь даст тебе рыбы или брынзы? Когда у меня была всего одна картофелина, я уже был король! Я немного попробовал консервы и все больше стал задумываться: «А ну как дед Някулай прав и эти ловят меня на документы?» Ибо таков человек, когда остается в неведении. А он, глядя меня, все спрашивал:
— Отче, почему ты такой грустный? Бери ешь.
Тут подошел скорый поезд из Ватра Дорней, за шесть часов преодолевавший путь до Бухареста, и он посадил меня в вагон первого класса. А у меня была палка с оленьим рогом в руках, с ней я так и пошел в патриарший дворец. И были на мне пестрая меховая шапка и зипун, на ногах лапти, а подрясника не было видно.
И вот зашли какие-то важные бояре в вагон.
— Ты кто такой, господин?
А отец Даниил:
— Какое тебе дело до него, господин? Человек болен, я везу его в больницу. Что ты обращаешься к нему, говори со мной. Документы у меня.
Больше никто не заговорил со мной. Они не знали, кто я. Я распустил полы подрясника. С одной стороны могло показаться, что я монах, с другой — голодранец, выбравшийся из лесу, а с третьей — сумасшедший. Я был похож немного на всех их. А отец Даниил:
— Что тебе до него? Оставь человека в покое, я его в больницу везу.
Когда мы прибыли на Северный вокзал, он позвонил Патриарху:
— Преблаженный отче Патриарх, отец Илие на Северном вокзале, пришли машину.
С быстротой молнии примчался шофер Иля́нка на машине Патриархии. И когда он привез меня в патриарший дворец в лаптях, с этой палкой с оленьим рогом и шапкой… Не видывал патриарший дворец за всю свою историю лаптей.
Патриарх сидел, словно Архангел, на престоле, облаченный в белое. И когда он встал с престола, то обнял меня и долго плакал… Он целовал меня, плача, и сквозь слезы говорил:
— Отец Илие, добро пожаловать к нам. Бедный ты человек! Где же ты ютился? Севастиан виноват.
Он возлагал вину на митрополита Севастиана. Считал, что тот знал и не говорил ему. А откуда знать Севастиану? Бог да упокоит Патриарха.
Он послал меня в монастырь Анфим[85] и сказал отцу Софиану, настоятелю Анфима:
— Одень его во все новое.
А тамошние сказали:
— Преблаженный, мы оденем его, а одежды его отдайте нам.
Один забрал у меня подрясник, другой зипун, тот палку, этот лапти и портянки, тот шапку, все они были из Анфима, и одели меня во все новое: подрясник новый, ряса новая, ботинки новые, камилавка новая, все новое, из патриарших запасов. И дали мне келию возле библиотеки Анфима.
И знаешь, сколько народу хотело прийти? И спросили Патриарха, а он сказал:
— Разрешите им приходить, но только кого захочет отец Илие. Если он не захочет, пусть не приходят. Как хочет он.
И я пускал тех, кого больше знал. Не прошло и трех дней, как пришли и Арсений с Петронием.
— Ну, Арсений, твоя борода длиннее моей.
Взяли нас в патриарший дворец, и мы жили рядом с ним пять месяцев. Вместе за стол, вместе на конференции, вместе повсюду. Дал нам келию и говорил матери Акилине, начальнице дворца:
— Корми батюшку.
Он знал, что здесь, в Сихастрии, не едят мяса:
— Это сущие Ангелы, это не люди. Из дебрей гор они пришли. Ты как-нибудь не обмолвись им о мясе. Подавай им только самое свежее с рынка, фрукты…
И туда, в Патриархию, приходил самый разный народ из Бухареста. А спустя какое-то время меня перевели в Анфим. Дали мне келию там, где храм. Он назначил мне исповедовать всех студентов-богословов, были и матушки, и настоятельница, которая сейчас в Агапии.
85
Монастырь Анфим расположен в центре Бухареста и является патриаршим, в нем расположена и резиденция румынских епископов.