Степан Хрулев командовал летучим отрядом, действовавшим в тылу инсургентов. Отряд подвергался постоянной опасности, из которой выручала только хладнокровие и находчивость командира. Однажды отряд наткнулся на венгерский корпус Шандора Надя. Положение казалось безнадежным, но Хрулев пошел ва-банк, потребовав от повстанцев немедленной капитуляции. Повстанцы решили, что окружены, запросили через парламентариев двухдневное перемирие, а за это время подошли основные силы Паскевича, и отряд был спасен. В послужном списке Столыпина отмечено, что он «был в перестрелках с венгерцами». Он зарекомендовал себя образцовым офицером и был награжден серебряной медалью «За усмирение Венгрии и Трансильвании» и получил повышение в чине.
Император Николай I надеялся, что Австрийская империя, которую он спас от развала, окажет помощь в войне с Турцией, начавшейся в 1853 г. и получившей название Крымской войны. Император просчитался, и в этом военном конфликте Россия оказалась в одиночестве против англо-франко-турецко-сардинской коалиции при враждебном нейтралитете Австрии и Пруссии. Аркадий Столыпин участвовал в Крымской войне с первых ее дней, сначала на Дунайском театре военных действий, а после высадки союзников в Крыму был переведен в Севастополь. Оборона Севастополя является одной из самых героических страниц истории русской армии и флота. Вместе с тем Севастопольская оборона, продемонстрировав мужество защитников города, показала техническую отсталость русских вооруженных сил. Аркадий Столыпин, командовавший артиллерийской батареей, имел в своем распоряжении практически такие же пушки, которые отбивал у французов его отец Дмитрий Столыпин во время Аустерлицкого сражения. Их заряжали с дула, тогда как противник располагал современными нарезными орудиями, заряжавшимися с казенной части. И конечно, всех защитников Севастополя приводили в ярость разговоры о повальном воровстве в тылу, об интендантах с набитыми ассигнациями карманами, о бессовестных военных поставщиках, наживавших миллионы на страданиях солдат и матросов.
В Крымской войне была еще одна особенность, с которой раньше не сталкивались. Одновременно с военными действиями велась не менее напряженная борьба на страницах газет. Телеграф разносил весть о ходе сражений, едва противники начинали огонь. Уже появилась фотография, позволявшая запечатлеть боевые действия. В Европе хорошо понимали силу печатного слова. В иностранных газетах и журналах велась целенаправленная политика по дискредитации противника и его вооруженных сил. Федор Тютчев с горечью писал: «Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть, которая с каждым годом все сильнее и сильнее разжигалась на Западе против России, сорвется когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал». В этом хоре слились разные голоса от приверженцев императора Наполеона III до вождей союза коммунистов Карла Маркса и Фридриха Энгельса, опубликовавших серию статей с обличением захватнических планов России. Когда началась осада Севастополя, англичане высадили целый десант военных корреспондентов и фотографов.
Российская официозная печать проявила полную беспомощность в войне идей. Сухие отчеты в «Русском инвалиде», донесения, в которых вопреки здравому смыслу приукрашивалась действительность, ура-патриотические статейки о неминуемом одолении супостата никоим образом не удовлетворяли общество. Между тем русской армии было кого противопоставить английским и французским военным корреспондентам. Достаточно сказать, что среди защитников Севастополя находился Лев Толстой, артиллерийский офицер, чья мировая слава была еще впереди. Он знал всех трех Столыпиных, сражавшихся в Севастополе, и тепло отзывался о них. Особенно близкие дружеские связи он поддерживал с Аркадием Столыпиным, таким же артиллеристом, как он сам. Лев Толстой писал брату Сергею: «В нашем артиллерийском штабе, состоящем, как я, кажется, писал вам, из людей очень хороших и порядочных, родилась мысль издавать военный журнал с целью поддерживать хороший дух в войске»[75]. Журнал предназначался для солдат и изначально планировался как дешевый, следовательно, бездоходный: «Деньги для издания авансируем я и Столыпин». Для богатого Столыпина не составило затруднения оплатить свою долю расходов, а вот граф Толстой уговаривал брата продать барский дом в Ясной Поляне для возмещения расходов на издание военного журнала. Лев Толстой был готов пойти на такую жертву, чтобы донести правдивое слово в противовес казенной лжи: «В журнале будут помещаться описания сражений, не такие сухие и лживые, как в других журналах».