– Понимаете, Изабелла, – сказала я с легким смущением, – я в отчаянии, что снова прошу вас об услуге… я, наверно, надоела вам, но, видите ли… Эмманюэль уезжает по приказу короля в Париж, и я бы очень хотела, чтобы на сегодняшнюю ночь мы с вами поменялись комнатами.
– Вот как? – спросила она с легкой гримасой. – Вы все еще увлечены своим адмиралом?
– Все еще… Я ужасно недовольна тем, что вижу его так редко… Мне бы вашего мужа, Изабелла, – старого, глухого и неревнивого.
– Вы меня удивляете… И что вы такого нашли в этом адмирале? Вы такая нежная, ранимая, а он настоящий кусок железа. Я больше чем уверена, что он скверный любовник. Почему же вы так за него цепляетесь?
Я едва скрыла досаду от того, что слова Изабеллы были очень близки к истине. И как она всегда обо всем догадывается?
– Вам следовало бы дать мне несколько уроков, маркиза, иначе я всегда буду пребывать в иллюзиях насчет мужчин.
– Для начала я дам вам свою комнату. Кто знает, может быть, Сюзанна, вы найдете способ сделать из адмирала де Колонна человека. Боюсь только, что все ваши усилия направлены на бесплодную почву…
Я долго смотрела, как удаляется Изабелла де Шатенуа – стройная, изящная, грациозная… И все-таки, как ответить на ее вопрос? Может быть, все дело в том, что маркизе нужны только удовольствия и развлечения, а я нуждаюсь в любви, привязанности к кому-то. Ах, если бы у меня не было мужа!..
В своей комнате я быстро присела к секретеру, торопливо набросала несколько строк Франсуа, назначая ему свидание в десять часов вечера. Лакей помчался доставлять записку в Собрание, где в числе левых заседал адмирал де Колонн.
Я приняла ванну – вода была чуть теплая, как раз для такого жаркого вечера, и благоухала розмарином. Густые золотистые волосы, когда высохнут, тоже приобретут такой запах, а унция сверкающей пудры добавит им блеска. Я не виделась с Франсуа почти две недели, а не прикасался он ко мне и того больше – почти месяц, стало быть, сегодня вечером я должна быть очаровательна.
«У меня любовник, – подумала я с каким-то глупым и радостным волнением. – Это к чему-то обязывает».
– К вам пришли, мадам, – сообщила Дениза.
– Я никого не хочу видеть.
– Но это пришел его сиятельство, ваш муж.
Я нехотя поднялась из ванны, на ощупь нашла домашние туфельки, завернулась в простыню. Эмманюэль и не думал ждать – он вошел без предупреждения, когда я была еще не совсем готова.
– Что это еще такое! – сказала я раздраженно. – Без сомнения, постучаться вы не могли!
– Дорогая, я прошу прощения, я думал…
– Вы думали! Впервые слышу о вашей способности думать.
– Дорогая, – примирительно произнес Эмманюэль, – я хочу преподнести вам подарок.
– Я ни в чем не нуждаюсь.
– Но, Сюзанна, умоляю вас, взгляните сперва! Я так старался… Я купил эту вещицу уже месяц назад, но все ждал нужного момента. Мне кажется, она чудесно украсит вас, мадам.
Он открыл передо мной бархатный футляр, в котором хранился подарок, и я не смогла сдержать возгласа восхищения.
Я увидела роскошнейшее из ожерелий, когда-либо сиявших под сводами Версаля. Свыше сорока крупных и мелких брильянтов сливались в созвездия и сверкали так, что, кажется, даже в комнате посветлело. Настоящая алмазная россыпь, бриллиантовый дождь… А какая тонкая работа!
– О! – прошептала я, не в силах вымолвить больше ни слова. У меня перехватило дыхание.
– Вам нравится? – Эмманюэль был явно счастлив видеть выражение моего лица.
– Эмманюэль, вы… вы просто чудо! Какая прелесть! – воскликнула я, вся сияя от счастья и осторожно вынимая ожерелье из футляра. – Никогда не видела ничего прекраснее. Это самое удивительное из моих украшений, такого нет и у Марии Антуанетты…
Я осторожно застегнула ожерелье у себя на шее и взглянула в зеркало. Конечно, наряд на мне был неподходящий, но бриллианты чистой воды, словно сверкающие капли росы, даже сейчас самым чудесным образом оттеняли матовую, чуть смуглую кожу плеч и полуобнаженной груди.
– Знаете что, Сюзанна? Ни у кого в Версале нет такой красивой жены, как у меня. И поверьте, это вы украшаете ожерелье, а не оно вас.
Он ласково коснулся влажного завитка на моей шее. Я повернулась к нему.
– Но вы, наверно, совсем разорились, сделав мне такой подарок!
– Нет, Сюзанна. Вовсе нет.
– Сколько же оно стоит?
– Восемьсот тысяч ливров, дорогая. Услыхав это, я замерла с открытым ртом.
– Святой Боже, Эмманюэль, но ведь эта сумма равна нашему доходу за год! Нет-нет, это невозможно, я даже не знаю, как вы решились на такое…
– Сюзанна, дорогая, мы почти ничего не потеряли, – поспешил успокоить меня Эмманюэль, – я продал замок в Нормандии – старый, скверный замок, и занял недостающие деньги у Клавьера.
– У Клавьера! Вы, по крайней мере, в состоянии уплатить ему долг?
– Разумеется. В сентябре в нашем распоряжении будет около миллиона ливров…
Я поверила ему на слово. Подарок был так ослепителен и роскошен… Какая женщина устояла бы перед подобным соблазном?
Ровно в восемь вечера полк фландрской гвардии Эмманюэля д'Энена отправился в Париж. Я отдала Маргарите футляр с ожерельем и приказала подать мне бледно-серебристое муслиновое платье. Приближалось время появления Франсуа, и четверть часа спустя, отпустив служанок, я уже шла в комнату Изабеллы.
Был душный теплый вечер 11 июля 1789 года.
– Вот и верь после этого клятвам королей! Ведь не долее как месяц назад Людовик торжественно клялся Неккеру в своем уважении, а сегодня отправил его в отставку… Вероятно, это мадам Дефицит[1] постаралась?
– Франсуа, я не знаю, – нетерпеливо отвечала я. – И умоляю вас, давайте оставим этот разговор.
– Как вы можете не знать? Вы присутствовали на Государственном совете, все слышали… Разумеется, это дело рук мадам Дефицит. Она, эта шлюха, собирает войска против Парижа, строит интриги против Собрания.
Я едва сдерживалась, слушая такое уже добрых полчаса. Франсуа явился в комнату Изабеллы де Шатенуа разгоряченный после политических баталий, еще не остывший от многословных прений в кулуарах Собрания. И все же он мог бы понять, что я позвала его не для того, чтобы выслушивать его мысли по поводу отставки Жака Неккера. И тем более он мог бы понять, что мне не очень приятно слышать от него это прозвище – мадам Дефицит. Если уж на то пошло, то все слухи о коварстве и ненависти, которую якобы питает к народу королева, – сплошная чепуха. Мария Антуанетта просто убита смертью сына, она даже не знает, что творится вокруг нее!
Искорки недовольства вспыхивали у меня в сердце и мгновенно гасли. Какая чушь… Не стоит над этим задумываться. Я люблю Франсуа. Какое мне дело до его политических взглядов. Пусть забавляется политикой, если ему так нравится, мне-то что за дело? Конечно, мне горько оттого, что в стане аристократов он оказался изгоем, что его никогда уже не примут при дворе. Но, в сущности, не это главное. Ведь в любви участвуют не революционер и аристократка, а просто мужчина и женщина.
Я ласково обвила руками его шею, прошептала на ухо как можно нежнее:
– Франсуа, вы должны перестать говорить об этом. Ради Бога! Я женщина, а не депутат Собрания, и я люблю вас. Я хочу быть этой ночью счастлива, а ведь вы знаете, что мое счастье зависит от вас…
Окно в комнате было распахнуто, и я чувствовала дыхание свежего ветра, колеблющего занавески. Ночь была безлунная, беззвездная, но в теплом мраке летнего вечера таинственно мерцали одинокие огни Версальского парка. Комната Изабеллы де Шатенуа была пропитана томными ароматами вербены.
– Давайте забудем на время о том, что нас разделяет. Мой муж, политика, министры и депутаты – все это сейчас ничего не значит, правда?
В мгновение ока я оказалась в его объятиях. Мы опустились на постель, он привлек меня к себе, обжег дыханием губы. – Любите ли вы меня? – прошептала я, вся дрожа. Он вернулся к двери, запер ее на задвижку… Его руки быстро находили в моих локонах шпильки, вытаскивали их. Прическа рассыпалась, и пальцы Франсуа зарылись в мои волосы – глубоко, нежно. Эту ласку я всегда любила больше всего и бессознательно, невольно тянулась за его рукой, его прикосновениями.
1
Мадам Дефицит – прозвище, данное королеве за то, что она будто бы была главной виновницей дефицита государственного бюджета.