— Вот и посмотрим, — сказал Василий, — что скажет Ленин обо всем, что здесь творится. Останешься?
— Что за вопрос!
Возможность увидеть, а может быть и услышать Ленина, человека, который в течение десяти лет владел моими мыслями, взволновала меня.
— Где же мы с тобой встретимся? — спросил я.
— Приходи в особняк Кшесинской, Знаешь, где? Там наш ЦК и Петербургский комитет.
Василий объяснил, как проехать на Кронверкский проспект, где находился особняк балерины Кшесинской.
— Приходи часов в десять вечера. Поезд должен прибыть в одиннадцать.
— Приду обязательно,
— Ну и прекрасно, — Василий потер руки (жест совсем ему не свойственный). — Меня очень интересует, как Ленин поведет себя в этой сложной обстановке. Что он скажет?
— Интересно, интересно, — вторил я Василию.
Было уже часов семь.
— О! Как пролетело время! — Я стал одеваться.
Василий пошел проводить меня. Мы направились в сторону Тучкова моста. Был тихий и прозрачный вечер, и хотя по обе стороны улицы высились каменные дома, тем не менее в воздухе чувствовалось приближение весны.
Навстречу нам, мечтая о чем-то и прижимаясь друг к другу, медленно шли юноши и девушки. Это были студенты и, по-видимому, курсистки.
— Революция может перевернуть государство, весь мир, — сказал Василий, — а вот это, — он указал движением головы на парочку, шедшую нам навстречу, — это останется. Никакая революция этого не перевернет и не отменит. Сейчас, можно сказать, решается судьба России, а им хоть бы что — лепечут себе.
— У тебя, Василий, чудесная жена, — сказал я. — Ты, вероятно, тоже иногда забываешь обо всем на свете.
— Такова природа человека, — ответил Василий, оглядывая небо. Он добавил: — Нет ничего сильнее любви.
— Вон как ты теперь говоришь! Значит, любовь сильнее революции?
— Сильнее, — ответил, смеясь, Василий.
— А я думал, ты это серьезно, — сказал я.
Мы оба посмеялись.
Дошли до Тучкова моста.
— Помнишь, Василий, ты рассказывал мне о петербургских закатах солнца?
— Не помню.
— Не помнишь? А я твой рассказ запомнил и буду помнить всю жизнь. Но вот о петербургских ночах ты ничего не говорил. Они ведь совершенно волшебны.
— Ты пишешь, Виктор?
— Пишу… Этим и хлеб себе зарабатываю.
— Как литератор, ты огромную пользу можешь принести революции, но надо отдаться литературе.
Мы сошли с моста. Нас догонял трамвай.
— Семерка, — сказал Василий. — Пойдем быстрее. Тут остановка. Доедешь до самой Пушкинской улицы.
Трамвай нагнал нас и остановился. Я взошел на переднюю площадку прицепного вагона.
— Не опаздывай!
— Нет, нет!
Между вагонами заскрипело железо, и трамвай помчался по Первой линии Васильевского острова».
ПРИЕЗД ЛЕНИНА
«…Мы с Василием приехали на Финляндский вокзал около одиннадцати часов вечера.
Вся площадь перед вокзалом, слабо освещенная электрическим светом, была заполнена народом. Над головами людей развевались красные знамена, и среди них выделялся расшитый золотом бархатный стяг с надписью: «Центральный Комитет РСДРП». У каменного крыльца, ведущего в бывшие царские комнаты вокзала, стояли строем солдаты с духовым оркестром, тут же темнел бронированный автомобиль с небольшими пушками, выглядывавшими из амбразур.
В тот момент, когда мы сходили с трамвая, откуда-то из боковой улицы вырвался широкий голубой луч прожектора, Свет его побежал по головам людей, будто искал кого-то. Громыхая, урча и рявкая, автомобиль с прожектором вышел на площадь и остановился. Луч света упал на «царское крыльцо».
Пробираясь к вокзалу, я увидел в цепи рабочих, сдерживавших толпу, знакомое лицо. Это был рабочий артиллерийских мастерских военного порта во Владивостоке Владимир Бородавкин. Я с ним встречался в Народном доме. Сейчас он возглавлял отряд путиловских рабочих по охране порядка у Финляндского вокзала.
Мы перекинулись несколькими фразами. (В прошлом году военное ведомство откомандировало его, как солдата-специалиста, на Путиловский завод.)
— У нас пропуск на вокзал, — сказал я. — От городского комитета, — я полез было в карман.
Бородавкин разомкнул цепь и пропустил нас. Толпа нажала.
— Легче, товарищи, не напирайте! — весело пробасил он.
Предъявляя свои мандаты, мы проникли на платформу. Вдоль платформы шпалерами стояли отряды матросов Балтийского флота, солдаты, рабочие с винтовками. Всюду краснели транспаранты с надписью: «Привет Ленину!», развевались флаги.
В конце платформы находился духовой оркестр и была в сборе группа членов Бюро ЦК и представители Петербургского комитета. Василий поздоровался с некоторыми из них.
Но вот в темной дали показался свет паровозных фонарей.
— Идет! Идет! — послышались голоса.
Я не отрывал глаз от паровоза. Свет фонарей, увеличиваясь, приближался. Капельмейстер поднял руку. Музыканты прильнули губами к трубкам своих инструментов. Матросы и солдаты приготовились взять винтовки на караул. Поезд подошел к платформе. Зазвучала «Марсельеза». В тамбуре одного из вагонов показался человек небольшого роста, коренастый, в демисезонном пальто, в шляпе, с зонтиком в руке. На него упал свет электрического фонаря, против которого остановился вагон. Что-то монгольское почудилось в его живых, радостно улыбавшихся глазах.
— Владимир Ильич! Товарищ Ленин! — раздались взволнованные восклицания среди членов Бюро ЦК.
«Вот он какой!» — невольно подумал я (ведь я никогда не видал портрета Ленина).
Встречающие устремились к вагону. Снова возгласы приветствий.
Ленин сошел со ступенек. За ним сошла женщина в коротком пальто и длинной, до каблуков, юбке; из-под широких полей шляпы смотрели большие, внимательные глаза. Это была жена Ленина — Крупская.
Ленину кто-то поднес большой букет великолепных цветов. Крупская сказала:
— Володя, дай мне зонтик, — и взяла у него застегнутый на черную пуговку зонтик с изогнутой ручкой.
Ленин, казалось, был счастлив. Он держал у груди букет и пожимал всем руки.
Но вот большая группа приехавших эмигрантов и все встречавшие, а впереди всех Ленин с букетом цветов под звуки «Марсельезы» двинулись мимо почетного караула матросов и рабочих. Это было необычайное шествие вновь прибывшего главнокомандующего революционной армией народа. На нем не было никаких знаков различия. Над головой он держал шляпу, приветствуя почетный караул.
«Вот ты какой!» — провожая глазами Ленина, казалось, думали стоявшие в карауле матросы, солдаты — большевики в революции, но вряд ли знавшие первого русского большевика. Ленин шел по платформе легким шагом. Группа людей вокруг него увеличивалась.
Раскрылись двери бывшей царской комнаты, в нее быстро вошел Ленин, а за ним и все остальные, в том числе и мы с Василием.
В царской комнате Ленина — ожидала делегация Исполнительного комитета Петроградского Совета — сам «вождь пролетариата» Чхеидзе и Скобелев. Чхеидзе хмуро посмотрел на Ленина.
— Товарищ Ленин! — обратился он к своему давнишнему идейному противнику. — От имени Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и всей революции мы приветствуем вас в России…
Фраза эта прозвучала у Чхеидзе торжественно. Он, конечно, понимает, как велико значение Ленина в революции.
— Но мы полагаем, — продолжал Чхеидзе, — что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств как изнутри, так и извне, а для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели.
Ленин как бы в недоумении взглянул на Чхеидзе, перевел глаза на Скобелева, потом на других, неизвестных ему лиц, стоявших позади Чхеидзе и Скобелева, и пожал плечами.
Чхеидзе ожидающе смотрел на Ленина, но Ленин обратился к вошедшим вместе с ним в царскую комнату:
— Дорогие товарищи! Солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии… Рабочий класс России не может остановиться на полпути… он превратит буржуазно-демократическую революцию в революцию пролетарскую, социалистическую… Никакого «единого фронта» с партиями, идущими на поводу у капиталистов!.. Да здравствует всемирная социалистическая революция!..