Легкий шумок пробежал по казарме.
— Я не вчера вступил в партию. Восемь лет отбыл за матушку правду на каторге в Нерчинских горах. Вернулся только после революции.
В казарме наступила тишина. Солдаты вытягивали шеи, чтобы хорошенько разглядеть говорившего.
— Я и родился в Забайкалье, — продолжал Володя, — у самого озера Байкал, в Баргузине, куда мой отец, учитель, был сослан по царскому повелению.
Солдаты слушали затаив дыхание.
— А некоторые из вас, кажется, думают, что мы к вам пожаловали прямо от Вильгельма… немецкие шпионы. Эх, товарищи, обидно нам слышать это от вас! Когда буржуи это говорят, это понятно. А от вас — обидно. Может быть, среди вас есть мои земляки, забайкальцы…
— Есть, — раздался одинокий голос.
— Ну вот, я так и знал.
Поискав глазами земляка, Володя продолжал:
— Моего товарища, — он кивнул на Виктора, — тоже с семнадцати лет начали таскать по тюрьмам, усылать туда, куда Макар телят не гоняет. Революция освободила его из Александровской пересыльной тюрьмы. Теперь он приехал к себе на родину, в город Владивосток.
— Я знаю его! — вдруг среди напряженной тишины пробасил кто-то в самой гуще солдат.
Виктор встрепенулся, пробежал глазами по лицам солдат, но не нашел того, кому принадлежал такой знакомый басовитый голос.
— Ну вот, — обрадованно сказал Володя, — даже знакомые есть… А вы говорите — немецкие шпионы. Наклеветали вам, товарищи, обманывают вас. Рискуя жизнью, не щадя себя, мы вместе со всем русским народом боролись против помещиков и капиталистов, против векового рабства, в котором находилась Россия, против войны, которую вели и ведут капиталисты России, Англии, Франции, Америки…
Что-то едва уловимое, чего нельзя определить словом, как дуновение свежего ветра, пронеслось по казарме. Виктор Заречный увидел, как тепло стали светиться глаза солдат, стоявших вблизи от помоста.
«Нашел Володя дорожку к солдатскому сердцу», — подумал он.
— Так вот, товарищи, — продолжал Володя, — Исполком Совета командировал нас, чтобы сообщить вам тревожную весть, полученную вчера ночью из Петрограда..
Солдаты насторожились.
— Генерал Корнилов поднял контрреволюционный мятеж против рабочих и крестьян России…
Тихо стало в казарме.
— Он снял войско с фронта и двинул на Петроград…
Все замерло в тишине.
— Он идет, чтобы свергнуть Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и снова посадить царя на трон.
Ропот пробежал по казарме.
— Он и Временное правительство хочет сбросить…
— Откуда у вас такие сведения? — спросил негромко один из офицеров.
— Получена телеграмма, подписанная Керенским, — ответил Володя. — Вот она, — Володя показал напечатанную на машинке копию телеграммы.
Поручик Абрамов взял телеграмму, прочитал и положил на стол.
— Рабочие и солдаты Петрограда, — торжественно произнес Володя, — встали на защиту революции. Владивостокский Совет призывает вас, товарищи, поддержать питерских рабочих и солдат…
Гул одобрения прошел по казарме.
— Долой Корнилова! — воскликнул Володя.
Тут уж поднялась настоящая буря. Один за другим подходили к столу солдаты, и от генерала Корнилова только «перья летели».
Агарев, покрутив моржовый ус — такая у него была манера, когда он произносил речи, — стал говорить о единении всех революционных сил для отпора Корнилову, но, сев на своего конька, он заговорил о солидарности демократии Америки, Франции, Англии с российской революционной демократией в борьбе против Германии, против кайзера, о доведении войны до победы, до уничтожения германского империализма.
Слова его были не те, какие нужны были. О другом думали в этот момент солдаты. Взволнованные сообщением большевиков, они думали о своем доме, о России-матушке, которую снова хотят поработить генералы.
Виктор уловил это настроение солдат и попросил слова.
— Время ли говорить о войне с Германией, когда у нас своя, внутренняя война начинается? — полилась его простая и ясная речь. — Надо все наши силы сосредоточить на борьбе с генералом Корниловым, с контрреволюцией, отстоять свободу, отвоевать у помещиков землю. Вот о чем надо думать, а не о том, чтобы защищать интересы русских капиталистов и помещиков.
— Правильно! Верно! — понеслись возгласы со всех сторон.
— Еще я хотел сказать о Ленине, — продолжал Виктор. — Я видел Ленина в Петрограде в апреле месяце.
Солдаты притихли.
— Рабочие носили его на руках, как верного своего вождя. Мой товарищ, — Виктор сделал движение в сторону Володи, — говорил, что он пятнадцать лет состоит в партии. Это верно, я его знаю вот уже десять лет. А Ленин создавал эту партию. Мы тогда были еще малыми ребятами. Ленину сейчас около пятидесяти лет. Революционером он стал семнадцати лет, когда царское правительство казнило его старшего брата Александра за участие в подготовке покушения на жизнь царя Александра Третьего.
Изумленно смотрели солдаты на Виктора Заречного.
— Ленин немало посидел при царе в тюрьме, был в ссылке. Всю свою жизнь он боролся за трудовой народ, против царя, капиталистов и помещиков. Вам говорят, что он германский шпион. Ложь это! Он против войны, против того, чтобы понапрасну лилась народная кровь. Те, кому нужна война, кому не жаль народной крови, те и называют его шпионом.
Большинство солдат раньше и не слыхало имени Ленина.
— Вот он, оказывается, какой человек, — шептались солдаты. — И брата-то его казнил царь…
Успех короткой речи Виктора Заречного был необычайный. Отдельные протестующие выкрики потонули в гуле одобрений.
Это была первая победа большевиков в эсеровском гнезде, как в Совете называли Русский остров. Поручику Абрамову успех этот был не по душе: в столь тревожные дни инициатива исходила от большевиков, да и вообще ясно было, что теперь труднее будет порочить их.
— Может быть, есть желающие высказаться? — спросил Абрамов.
— Есть! — раздался все тот же очень знакомый Виктору бас.
К помосту подошел артиллерист лет сорока, с темной бородой.
«Вот так встреча!» — мысленно воскликнул Виктор.
Поднявшись на помост, солдат протянул Виктору руку.
— Здравствуйте! — сказал он басовитым голосом.
— Товарищ Гвоздев!
Это был канонир Васильевской батареи Семен Гвоздев.
Солдаты с любопытством смотрели на Виктора и на бородатого артиллериста, пожимавших друг другу руки.
Минуту длилась эта сцена.
— Прошу вас, говорите, — оборвал ее председатель.
Семен Гвоздев рассказал, как в прошлом году Виктор Заречный приезжал на Русский остров, привозил нелегальную литературу и прятал ее в потайном месте, в скале, а он, Семен Гвоздев, брал ее и распространял среди солдат.
— Это наш человек, — закончил свою речь Гвоздев. — Они все наши, большевики, самые настоящие борцы за народ. «Шпионы!» — иронически пробасил он. — Смешно даже слушать! — И он сошел с помоста.
Гвоздев окончательно рассеял недоверие солдат.
Митинг был окончен. Стали расходиться. К Виктору Заречному подошел Семен Гвоздев.
— А я сразу узнал вас, — сказал он.
— Очень рад видеть вас, — взволнованно отозвался Виктор. — Вот при каких обстоятельствах встретились!
Их окружила группа солдат.
— Да, как-то и не верится, — басил канонир, — что было тогда — как вы в скале прятали литературу — и что теперь. Какие открытые речи!
Группа солдат вокруг Виктора, Володи и Семена Гвоздева росла. Начался второй, только более задушевный, митинг.
— Мне хочется повидать смотрителя маяков Дубравина, — сказал Виктор, когда они вышли из казармы. — Пройдемся. Погода превосходная. Там сядем на катер.
— Пойдем. Я с удовольствием пройдусь, — согласился Володя.
От бухты Новик шла прекрасная дорога. Друзья и не заметили, как прошагали несколько верст.