Даже в наиболее прогрессивных экономиках перераспределение и образование уже неспособны полностью противостоять давлению расширяющегося неравенства доходов до налогов и выплат. В развитых странах манят низко висящие плоды, но сохраняются фискальные строгости. С глобальной исторической точки зрения такое положение не должно удивлять. Насколько можно судить, до сих пор ни в какой среде, лишенной насильственных потрясений и не испытывающей их широких последствий, не наблюдалось серьезного сокращения неравенства. Стоит ли ожидать иного в будущем?
Неравномерное распределение доходов и богатства – не единственный тип неравенства с социальной или исторической точки зрения: существует неравенство по половому признаку и сексуальной ориентации, по расе и этническому происхождению, по возрасту, способностям, вере, а также по образованию, здоровью, политическому представительству и жизненным перспективам. Поэтому название этой книги, можно сказать, не вполне точное. Но если бы я выбрал подзаголовок «Насильственные потрясения и глобальная история неравенства в доходах и богатстве от каменного века до современности и далее», то не только подверг бы излишнему испытанию терпение издателей, но излишне бы ограничил сам себя. В конце концов, политическое неравенство всегда играло центральную роль в доступе к материальным ресурсам; более подробный заголовок оказался бы слишком узким – пусть и более точным.
Я не стремлюсь осветить абсолютно все аспекты даже одного экономического неравенства, а сосредоточиваюсь на распределении материальных ресурсов внутри сообщества, оставляя за скобками столь важный и широко обсуждаемый вопрос экономического неравенства между странами. Я анализирую условия внутри того или иного конкретного общества без явной отсылки ко многим другим упомянутым выше источникам неравенства и факторам, влияние которых на распределение дохода и богатства было бы трудно, а то и вовсе невозможно проследить и сравнить в широкой перспективе.
В самых общих чертах: после того как наш вид освоил производство пищи (что впоследствии привело к появлению оседлого образа жизни и образованию государств) и разработал определенную форму наследственной передачи прав, тенденция к росту материального неравенства стала само собой разумеющейся, фундаментальной особенностью человеческого социального существования. Рассмотрение более тонких вопросов, например того, как эта тенденция эволюционировала с течением столетий и тысячелетий, особенно с учетом сложной взаимосвязи между тем, что можно грубо назвать принуждением и рыночными силами, потребовало бы отдельного исследования еще большего объема[10].
Наконец, я рассуждаю о насильственных потрясениях (вместе с их альтернативными механизмами) и об их влиянии на материальное неравенство, но, как правило, не затрагиваю обратного отношения – вопроса о том, способствовало ли неравенство (и если способствовало, то как) насильственным потрясениям. Для этого у меня есть несколько причин. Поскольку высокий уровень неравенства был обычной чертой исторических обществ, какие-то конкретные потрясения нелегко объяснить именно этой особенностью. Внутри одновременно существующих обществ со сравнимым уровнем материального неравенства уровень внутренней стабильности широко варьировал. В некоторых обществах, испытавших суровые потрясения, неравенство не обязательно было высоким: в качестве примера можно привести дореволюционный Китай. Некоторые потрясения были обусловлены в основном (или целиком) внешними факторами – в первую очередь пандемии, уменьшавшие неравенство посредством изменения баланса между капиталом и трудом. Даже потрясения, бывшие делом рук человеческих, вроде мировых войн, глубоко затрагивали общества, напрямую не вовлеченные в эти конфликты. Изучение роли неравенства доходов в развязывании гражданской войны подчеркивает сложность такого отношения. Ничто из этого не предполагает, что внутреннее неравенство ресурсов неспособно ускорить войну, революцию или крах государства. Это просто означает, что в настоящее время нет основательных причин предполагать наличие систематической причинно-следственной связи между общим неравенством в доходах и богатстве и возникновением таких насильственных потрясений. Как показала одна недавняя работа, в объяснении насильственных конфликтов и краха государств более плодотворным обещает оказаться анализ более конкретных факторов, имеющих распределительный характер, таких как конкуренция внутри групп элиты.
10
Milanovic 2005; 2012; Lakner and Milanovic 2013; и в последнее время Milanovic 2016: 10–45, 118–176 – одни из самых важных исследований международного неравенства доходов. Anand and Segal 2015 обозревают исследования в этой области. Ponthieux and Meurs 2015 предлагают обширный обзор работ по экономическому гендерному неравенству. См. также Sandmo 2015 о распределении дохода в экономической мысли.