— Твой дед послал его на помощь мне. Но мы разделились, когда вошли в тоннель. Он пошел… я не знаю куда.
— О, думаю, я знаю, — перебила его Унау, — Каену идет обычной дорогой. Я пришла по ней сюда. Кось-Дару пришел следом за мной. Все мы, вороны ходим к подземному озеру по одной и той же дороге А ты шел через крутые тоннели. Плохой выбор. Там можно потерять равновесие и свалиться через старое русло.
— Я так и сделал, — пробормотал он, — потерял равновесие и свалился.
Они обошли каменную глыбу и нашли небольшую пещерку за ней.
— Посидим тут, — сказал он, но Унау его не услышала. Повернувшись назад, она тревожно всматривалась в полумрак. Звуки волчьего пира хорошо доносились до них в гулком воздухе пещеры.
— Мне нужно отдохнуть, — проговорил он, опускаясь прямо на мелкий камень. Тело выпрямилось и боль снова накрыла его с головой. Испарина, выступила на лбу. — Совсем немного…
Он будто проваливался в жаркие волны и услышал как Унау говорит с другого берега реки:
— Как Каену пройдет к нам мимо… них?
— Мимо…? А, волки. Они ничего не сделают Каену.
— Потому, что ты приказал им, да?
Арис прикрыл глаза. Радужные пятна поплыли на него из черной глубины.
— Нет. Твой дед ошибался, я не варг. Я не хозяин волка. Я лишь гость в его сознании. Но я знаю, что волк пришел, чтобы помочь мне и не тронет тех, кого я не хочу обижать.
Она сказала только:
— О…
Унау подошла и опустилась на колени рядом с ним, — тогда почему же волки пришли за тобой и помогают тебе?
— Кто-то прислал их мне на помощь, — он приподнял веки и увидел ее лицо очень близко, — кто-то.
— Скажи мне еще одну вещь и я не стану мешать твоему сну. Что мы будем делать, когда сюда придет Каену?
— Мы вернемся. Обратно, в стойбище.
— Тебе нельзя назад! — воскликнула она.
— Можно, Унау.
— Нет. Нельзя! Паопону убьет тебя и тебе нельзя возвращаться. Так сказал мой дед!
Арис открыл глаза. Хмуро всматривался в ее лицо некоторое время. Потом сказал:
— Твой дед мертв, Унау. Он погиб на рассвете, сегодня. Его убил Паопону и я сам видел это с Той стороны. Твой дед прошел мимо меня и исчез в темных долинах.
Он долго ждал, но её лицо не дрогнуло, только глаза сузились и загорелись изнутри.
— Теперь ты понимаешь, что я должен вернуться и отомстить за него Паопону⁈
Она молчала и Арис закрыл глаза. В темноте раздалось шуршание — Унау устраивалась на камнях рядом с ним.
— Арис, — наконец сказала она, — положи голову мне на колени. Так будет удобнее.
Несколько минут они лежали в темноте и слушали, как волки рвут добычу, скулят и грызутся. Арис хотел, чтобы она сказала хоть что-то. Или заплакала.
— Я сейчас жалею, что не знала об этом, — очень тихо произнесла Унау, — я бы набросилась на Кось-Дару, я бы загрызла зубами Парсу… — она задохнулась и замолчала. Арис слышал, как она давит внутри себя слезы. Наконец она сказала:
— Спи. Тебе нужна сила, чтоб убить Паопону, что бы потом ни случилось с нами.
20
Кровавый след тянулся сквозь белоснежъе поля. След волокуши и трех пар ног тянулся от стойбища воронов, до шатра, наскоро устроенного в чистом поле.
Трое воинов с лисьими хвостами и рыжими узорами на платье грозно поглядывали на воинов с вороньими перьями на головах.
Внутри было дымно и холодно. Паопону с помятым чучелом ворона на голове беспрестанно кланялся:
— Благодарю тебя, о вождь Саккук, властелин лисьего племени, наследник самого Лиса! За то, что ты пришел в мой шатер и согласился выслушать мои объяснения.
— Я сделал это, чтобы мой сын учился тому, что у хорошего вождя сердце должно быть холодным, когда он принимает решения. Хотя, скажу тебе честно, Паопону, что бы ты не сказал сейчас мне, я все равно убью тебя, ведь твои воины разорили дары, приготовленные для самого Океана!
Паопону снова низко склонился, в этот раз перед сидящим возле лисьего вождя высоким парнем:
— И тебе много лет здравия, о великий сын вождя! — Паопону сложил руки, — Ты так прекрасно выглядишь и так похож на отца, что я не мог бы спутать тебя с простым воином.
Саккук рассмеялся:
— Это мой телохранитель! Мой сын сидит слева от меня и зовут его Кагорса.
— О, прекрасный Кагорса! Как же я не узнал тебя! — воскликнул Паопону, тут же развернувшись в другую сторону, — ты научишься сегодня у своего великого отца, как нужно быть мудрым и сильным! Он покажет тебе самый важный урок в твоей жизни — урок милосердия и добра.
Саккук рассмеялся:
— Ты изворачиваешься, как мелкая рыбка на отмели, Паопону. Однако все твои слова в пустую. Я пришел за головами виновных, и как бы ни было — ты вождь племени которое нанесло ущерб жрецам. Я принесу твою голову в дар Океану.
— Но могучий Саккук…
— Молчи! — рявкнул Саккук, — Я хотел спросить у тебя, Паопону: как ты решился на это⁈ Ты напал на жрецов! На жрецов Океана! Ты разбросал дары, предназначенные Океану! Ты натравил собак! На прислужниц жреца! Ты осквернил священное мясо перворожденного оленя, которое было предназначено Океану с самой весны! Ты отдал его собакам! Собакам, Паопону, собакам! За это мало одной смерти! Я хотел бы убить тебя два, нет, десять раз!
— О, Саккук! — жалобно захныкал Паопону, — Моей вины нет во всем этом! Я сам обманут и опозорен! Все дело в шамане Кукуранау. Он предал всех! Он призвал варга. И этот варг — волчий варг, привел с собой стаю волков — огромных, черных волков, какие живут в Лесном Краю! Они кружили вокруг наших оленей! Я приказал варгу убираться, а он перекинулся волком и напал на ваших жрецов!
— Оо, — застонал Паопону и закрыл лицо руками, — если б только я знал! Если б я знал, что он сделает такое! Если б я знал, что шаман прикажет ему такое, чтобы погубить меня и воронов!
Саккук озадаченно пожал плечами, а потом повернулся. Мужчина, стоящий позади, наклонившись, зашептал что-то на ухо вождю, поглядывая на Паопону, который продолжал раскачиваться и прикрытым лицом.
— Кхм, — сказал Саккук, — хорошо. Пусть приведут шамана, который слушает Ворона. Я сам спрошу у него об этом.
— Хорошо! — Паопону кивнул воинам у входа:
— Приведите… шамана.
Они вышли из под навеса и довольно скоро вернулись, таща за края волокушу, и подтащив, оставили ее возле ног сидящих вождей.
Края развернулись и стало видно мертвое, застывшее тело, на котором лежал, свернувшись калачиком мальчик лет десяти.
— Что это такое⁈ Что за шутки ты шутишь с нами, Паопону⁈
— Это тело предателя! — горделиво сказал Паопону, — Предателя, который призвал варга из неведомых краев и приказал ему напасть на ваших жрецов! И я убил его, о досточтимый Саккук!
— Ложь! — мальчик, что лежал клубком на теле мертвого шамана, поднял голову закричал, глядя на Паопону с безумной злобой:
— Ты лжешь!
— Кто это? — спросил Кагорса и подняв руку сделал жест, приказывая Паопону убрать нож, который он вытягивал из ножен, сверля глазами мальчика.
— Это Онек, внук шамана и еще один предатель.
— Ложь! — взвыл мальчишка.
— Я убью тебя! — взревел Паопону и вскочил на ноги.
— Сядь, Паопону! — потребовал Саккук. — Если ты не сядешь, я встану сам, ибо не желаю терпеть, что ты стоишь тут с ножом!
Это отрезвило Паопону и он сел, тяжело дыша. Саккук смерил его взглядом, потом посмотрел на Онека, на сына и сказал:
— Раз ты убил шамана и мы ничего не можем спросить у него, я хочу увидеть того варга. Варга, про которого ты говорил. Тем более, ты говоришь, это он напал на моих жрецов. Пусть его приведут.
Тяжело дыша, Паопону сказал:
— Это невозможно, о Саккук! Его я убил тоже.
Шаман Лиса быстро наклонился и что-то горячо зашептал в ухо Саккуку.
— Мой шаман сказал, что варг жив! — прорычал Саккук.
— О, Саккук, позволь мне пояснить — я не сам убил его, но послал за ним трех воинов и если его еще не убили, то уж скоро убьют.