Голос Малера прерывает грохот распахнутой двери.
Зоолог Белопольский влетает в кают-компанию:
— На льду медведь!
Все вскакивают. Схватив на ходу винтозки и «кинамо» — маленький автоматический киноаппарат, мы мчимся на палубу.
Гурьбой вылетаем на бак. Прямо перед нами в пятнадцати-двадцати метрах на торосистой льдине стоит медведь. Он спокойно смотрит на корабль, задрав кверху голову и вынюхивая воздух. Лед под его ногами окрашен яркой алой кровью. Медведь только что поймал и разорвал нерпу (тюленя).
Малым ходом корабль приближается к зверю. Медведь с любопытством смотрит на черную махину наступающего на него ледокола. Это красивый взрослый зверь. Его шкура выделяется на фоне льда кремоватого цвета пятном. На вытянутой вперед морде четко видны три черных пятнышка — нос и глаза.
Щелкают затворы винтовок.
— Не стрелять! Я скажу, когда можно! Дайте заснять!
Мой крик принимается как обязательная к исполнению команда. Всем известен приказ начальника, воспрещающий стрельбу по зверю, пока он не заснят киногруппой.
— Снимайте скорей, киношники чертовы! — не выдерживает Белопольский.
Трещит киноаппарат. Корабль совсем близко. Медведь, встряхнув головой, поворачивается и не спеша пускается наутек. Кричу, что можно стрелять. Гремят выстрелы. Зверь ранен и падает. Потом поднимается и пытается уйти. Но у него перебита лапа, и он рычит, сидя на льдине. Прошу прекратить стрельбу. Трояновский крутит ручку принесенного из каюты большого аппарата. Сейчас мы заснимем завал зверя. Ледокол подходит совсем близко. Кричу стрелкам, чтобы приготовились.
Завертелась ручка аппарата, и раздались новые выстрелы. Медведь падает и, перевернувшись, сползает в воду. Все кончено.
Ледокол останавливается, приткнувшись корпусом к льдине. Прыгаем на лед с «кинамо». Матросы готовят стрелу для подъема туши. Двое с баграми спускаются на лед, таща за собой стальной трос. Петля обхватывает туловище подтянутого багром зверя. Стучит лебедка, окутывая палубу белым паром. Туша медленно ползет к корпусу корабля и поднимается на стреле вверх. Грозный зверь, царь и повелитель льдов Арктики, тяжелым мешком висит над палубой.
Через час туша уже разделана нашими зоологами и охотником Чачбой. Шкура очищена от сала и повешена для просушки. Сало сдано на камбуз для перетопки и пойдет на смазку наших болотных сапог. Мясо будет к столу. Внутренности с аппетитом пожирают свиньи. Все пошло в дело, даже голова. Она будет исследована впоследствии в Арктическом институте, и из нее сделают череп, который пополнит коллекцию разных типов этого животного.
Ледокол идет дальше. В кают-компании спорят, кто убил медведя. Каждый утверждает, что его выстрел был смертельный. Отто Юльевич приказывает на будущее время разбить стрелков на бригады и установить очередность стрельбы.
К ужину на второе подают жареное мясо. Кто-то пускает слух, что это медвежатина. Я отрицаю. Некоторые с брезгливостью пробуют мясо. Я, горячась, доказываю, что это обыкновенная говядина. После долгих споров все соглашаются со мной, и… оказывается, что это медвежатина. Если бы нам не сказали, никто бы не отличил. К медвежьему мясу почему-то у многих существует предубеждение.
Мне вспомнился рассказ, слышанный от Шмидта.
Случилось так, что во время плавания среди льдов кончились на корабле запасы свежего мяса. А раз его нет — жди со дня на день цинги. Стали готовить медвежатину. Научные работники и часть команды охотно ее ели. Но бригада тамбовских плотников, строивших дом для зимовщиков, категорически отказалась от такого блюда. Никакие уговоры не помогли. Строители заладили одно:
— У нас в Тамбовской губернии белых медведей не едят, и здесь мы есть их не будем…
Пришлось вмешаться самому Шмидту. Он собрал ячейку, произнес речь о необходимости убедить всех есть медвежье мясо. Партийцы стали есть его в «порядке партдисциплины», за ними комсомольцы, потом члены профсоюза и т. д. В итоге все «зарядились» витаминами, и опасность возникновения цинги миновала.
После ужина сейчас же начинается общесудовое собрание, посвященное дню Первого августа. Это — первый день II Международного полярного года, в осуществлении планов которого важнейшую роль сыграет и наша экспедиция. Доклады делают Шмидт и Визе. Они рассказывают о том, как пятьдесят лет назад на одном из международных конгрессов по изучению Арктики австриец К. Вайпрехт, известный полярный исследователь, руководитель австро-венгерской экспедиции, открывший Землю Франца-Иосифа, предложил организовать I Международный полярный год. Двенадцать стран приняли участие в этом предприятии. Первый Международный полярный год дал прекрасные результаты. В Арктике были созданы тринадцать станций и в Антарктике две станции. Одновременно велась широкая всесторонняя исследовательская работа. Правда, слабое развитие метеорологической науки в. те времена не дало возможности полностью использовать полученные материалы.