Назначенный начальником острова, Ушаков пробыл на нем три года, проделал огромную работу, построил станцию, укрепил ее, заслужив любовь и уважение со стороны переселенцев, не только русских, но чукчей и эскимосов. Северяне увидели в нем не «чечако» — новичка, а настоящего человека, личным примером увлекающего всех в повседневной суровой жизни и находчивого в тяжелые моменты, которые приходилось переживать первым зимовщикам.
За свою работу Г. А. Ушаков был награжден орденом Трудового Красного Знамени. По возвращении с острова Врангеля Ушаков недолго усидел на Большой земле. Его снова потянуло на Север, и он в 1930 году с тремя товарищами на два года ушел на Северную Землю, чтобы исследовать острова, отвоеванные у Арктики для нужд нашего социалистического строительства.
Его спутники — инженер-геолог Урванцев, радист Ходов и охотник Журавлев — также внешне ничем особенно не отличаются. Урванцев — известный северный геолог. Его имя встречается почти во всех серьезных трудах о Севере.
Ушаков, поднявшись на верхнюю площадку, хотел что-то сказать, но его голос утонул в громовом «ура» сибиряковцев.
Шмидт шагнул навстречу Ушакову. Протянутые руки соединились, и полярники обняли друг друга и поцеловались.
Как только Шмидт отпустил Ушакова, его схватили остальные старые друзья, пожимая руки, обнимая и поздравляя с удачной зимовкой. Шмидт расцеловался и с другими зимовщиками. Скромный Ходов почему-то смутился и покраснел.
На спардеке поднялась дикая толчея. Каждому хотелось сказать хоть несколько слов зимовщикам. Их бы окончательно истерзали, если бы Шмидт не увел их в кают-компанию.
Вся процедура встречи, торжественной в своей простоте, была заснята нами на пленку, несмотря на совершенно невероятные световые условия — в тумане, в двенадцать часов ночи, при тусклом свете незаходящего полярного солнца, скрытого густыми облаками. В нашем съемочном журнале я записал:
«Сцена встречи зимовщиков Северной. Условия съемки: очень пасмурно, время 0 час. 00 мин. 14 августа 1932 года».
Оператор Трояновский побежал проявлять пробы. Надо было проверить результаты столь необычной съемки.
Зимовщики ужинали в кают-компании наверху.
Через полчаса раздался голос Адаева:
— Товарищи! Все в кают-компанию в твиндек! Заседание продолжается. Доклад будут делать Ушаков и Урванцев. После собрания товарищеский чай с нашими гостями.
Трояновский вылезает с пробами из лаборатории. Пробы хорошие. Съемка удалась. Снова идем вниз.
Наш корабль — самая крупная советская станция на широте 80°. Сейчас она пополнилась всем населением Северной Земли.
Рассаживаемся на скамейках, на стульях и прямо на полу. Тесно, и приходится, открыв двери в каютах, располагаться на койках. Пока собирается народ, Шмидт с Ушаковым и Урванцевым рассматривают карту Северной Земли, составленную в Ленинграде по данным, полученным по радио.
— Этот залив показан неправильно. Линия берега идет так, затем сворачивает на восток. Эту карту придется теперь переделывать заново.
Адаев звонит в колокольчик:
— Собрание продолжается!
Полная тишина.
— Слово имеет начальник Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков.
— Просим! Просим!
Аплодисменты.
Говорит Ушаков. Он говорит тихим, спокойным голосом, быстро и четко.
Полная тишина. Слышно каждое слово. Часть стола занята целым пресс-бюро. Спецкоры «Известий», «Комсомольской правды», «Вечерней Москвы» и других газет вооружились огромными блокнотами и решили записывать подробно весь доклад, зная, с каким интересом прочтут на материке каждое слово Ушакова.
Скупые и сжатые фразы рисуют картину огромной героической работы, проделанной за два долгих года зимовщиками, жителями «последних параллелей».
«Двадцать первого августа 1930 года, — начал свой рассказ Ушаков, — «Седов» высадил нас на один из островов С. С. Каменева, в сорока пяти километрах от Северной Земли. Построив нам зимовье и установив радиомачту, экспедиция ушла. Долгое время мы считали, что находимся от Северной Земли километрах в семидесяти…
Кругом все было подо льдом, и разобраться точно, где начинается земля, а где вода, было невозможно. Работу по исследованию территории архипелага мы начали с организации продовольственных депо. Имея их, можно было спокойнее двигаться в глубь страны. Создание депо осложнялось тем, что мы не знали местных условий и не могли предположить, на какие расстояния нам придется продвигаться.