А если льды сожмут и раздавят судно? Ведь мы не легонький норвежский бот, который под давлением льда вылезает на его поверхность. Нас можно хорошим нажимом раздавить, как орех…
Кое-кто из комсостава и команды хорошо помнит, как их на ледоколах жало во льдах. Лед, напирая, налезает на судно сплошной стеной, ломает поручни, валится на палубу, оставляя свободными только трубу да мачты.
Закладка ледового якоря
Корпус трещит, шпангоуты гнутся, лопаются, судно дает течь, а если течь будет такой, что машины не смогут откачивать воду, так, значит, вылезай скорей на леди торопись вытащить побольше продуктов и имущества — судно неминуемо затонет. Хорошенькие перспективы!
Начинаются неизбежные разговоры:
— Ну как? Зазимовали?
— Как будто!
— Надо спросить капитана, какие виды на освобождение.
Проходящий мимо штурман объяснил, что к моряку с такими вопросами лучше не обращаться.
— Ясно, откуда он может знать? Как льдам заблагорассудится? Черт их знает!
— Да…
Из другой группы, собравшейся у карты, на которой синей чертой отмечен путь ледокола, доносится голос Ретовского — научного работника Арктического института.
— Отсюда путь с дрейфующими льдами один — на север. Течение идет к полюсу и, не доходя до него, сворачивает на запад. Возьмите путь «Фрама»…
«Фрам» с его дрейфом у всех на устах.
Но на «Фраме» был всего десяток людей — экипаж и научные работники, а нас без малого семьдесят человек. Такого количества зимовщиков в этих широтах еще не бывало.
Как-то люди себя покажут во время долгой полярной зимы? Все ли выдержат? Команда у нас лихая. Большинство научных работников имеют немалый полярный и зимовочный стаж. Что же, на худой конец перезимуем, хотя и жалко терять целый год…
Путешествие по плавучим льдам
На палубе делать нечего. Туман спустился на лед, скрыв своей пеленой горизонт и далекие берега Северной Земли. Иногда накрапывает дождь. Это хорошо. Дождь — серьезный и сильный противник льдов — наш союзник, то есть союзник экспедиции и враг кинематографистов. Мы рады ему как члены экспедиции и проклинаем как киноработники.
В кают-компании вечеринка, поем самодельные частушки под аккомпанемент пианино, разбитого неумелыми игроками. Сидим почти до пяти часов утра. Не спится… Наконец все расходятся по каютам. Укладываемся и мы.
Утром просыпаюсь и первым делом бросаюсь к иллюминатору. Что такое? Судно трясется, машины работают. В иллюминаторе плавно проплывают торосы. Мы идем… Медленно, но все-таки движемся вперед.
Узнаём, что под утро капитан решил снова попробовать счастья. Подняли пары, и ледокол двинулся. Двинулся и пошел. То ли произошла передвижка льдов, то ли помог аммонал, поколебал крепость перемычки, то ли дождь размыл местами спайки, но льды поддались, раздвинулись, и мы идем вперед.
Вот уже четвертые сутки мы медленно двигаемся. На горизонте льды. Погода пасмурная, туманы, дождь.
Мы идем морем Лаптевых, к Берингову проливу, к Чукотке. Впереди у нас огромный пустынный участок пути мимо Новосибирских островов и острова Врангеля.
Аврал. Руль вышел на поверхность воды
По радио получили вести с «Русанова». Радисты поймали две телеграммы, отправленные Самойловичем С. С. Каменеву — председателю Арктической комиссии Совнаркома. Самойлович сообщает:
«22 августа в 4 часа «Русанов» бросил якорь у мыса Челюскин. Льда нет. Выехали на берег выбрать место для самой северной научной базы и радиостанции Евразии. Местом станции избрали правый берег реки, у знака, поставленного в 1919 году Свердрупом, участником экспедиции Амундсена на «Мод». В знаке высотой в два человеческих роста нашел две записки. Одна, написанная по-английски собственноручно Амундсеном, гласит:
«Экспедиция на «Мод».
Норвежская полярная экспедиция — экспедиция на «Мод» — прошла этот мыс Челюскин сентября 9, 1918 г., но была остановлена льдами четыре дня спустя у мыса Мод 77°32′6» норд 105°40′ ост от Гринвича и принуждена была там зимовать. Подробности нашей экспедиции можно найти в главной квартире на восток от острова Локвуда, 24 мили от этого мыса на зюйд-ост 40-компасный. Все благополучно.
РУАЛ АМУНДСЕН,