Новые лопасти все-таки сослужили нам службу. Они вытащили нас в течение. Сейчас идет подсчет скорости нашего движения. Медленно, но все же мы двигаемся в нужном направлении.
Первая растерянность от катастрофы прошла. Все взвешено, проверено, уточнено. Мы плывем вместе со льдами на восток, приближаясь к Сердцу-Камень. Ход приличный — три четверти мили в час утром и миля с лишним сейчас. Это совсем неплохо!
Все развеселились. Идем теперь на «барже ледокольного типа с паровым отоплением».
Шмидт все время ведет переговоры по радио. Не переставая воют моторы, и стучит ключ передатчика.
«Совет» уже в Уэлене, оставляет своих пассажиров на берегу и снабжает их продовольствием. Завтра он будет стоять в часовой готовности к выходу нам навстречу, чтобы взять нас на буксир, как только мы выйдем на чистую воду.
Капитан Дуплицкий сообщает, что хоть его корабль и калека и не имеет заднего хода, все же он готов оказать нам посильную помощь. Но это может быть осуществлено только на чистой воде.
Оставшийся у Колымы мощный «Литке» легко мог бы вывести нас в Берингов пролив, но он слишком далеко и не может оставить своего каравана. Сейчас там идет выгрузка, а когда она кончится, идти к нам на помощь будет поздно. Или мы выйдем с дрейфом на чистую воду в Берингов пролив, или вмерзнем в лед, и нас понесет куда-нибудь к черту на рога.
Кроме «Совета» и «Литке» есть еще рыболовные тральщики — небольшие суда с машинами сил в шестьсот, промышляющие в Анадырском заливе. Их можно вызвать по радио, но в лед они, конечно, сунуться не могут — их раздавит. Они окажут нам помощь только на чистой воде… если мы до нее доберемся.
Идем милях в десяти от берега. На невысоких черных, местами уже заснеженных берегах хорошо видны яранги чукчей. Мы проходим самую населенную часть Чукотского полуострова. Видели байдару, прошедшую у берега под парусом. Если бы не лед, чукчи обязательно явились бы к нам с визитом.
Настроение у всех бодрое. Никто не унывает, хотя зимовка более чем вероятна.
Если в течение пяти суток мы не пройдем мыса Сердце-Камень и нас не подхватит течение, мы сели. Придется гасить котлы, чтобы не жечь даром уголь, вводить зимний паек и начинать утепляться на зиму.
Ночь… Темно… Завывает мотор радио.
В эфир несутся точки и тире, рассказывая о нашем положении.
Наверное, в Москве среди друзей поднимается паника. «Отремонтировались — пошли, и снова авария. Ну, на этот раз крышка — зазимуют!»
Точки и тире несутся в эфир во всех комбинациях, кроме одной — SOS. Этой комбинации от нас эфир не дождется.
Больше всех угнетен аварией капитан. Владимир Иванович сразу как-то осунулся, ходит мрачный и ни с кем не разговаривает. Ему, водившему десятки раз суда через льды и гордящемуся отсутствием аварий, нелегко перенести цепь катастроф, свалившихся на ледокол. Шмидт старается подбодрить его.
19 сентября. Медленно-медленно приближаемся к Сердцу-Камень. Теперь мы идем и днем, и ночью. Дрейф развивается благополучно. Тихо на корабле. Не шумят машины, не слышно скрежета льдов.
Туман то скрывает, то, поднявшись, показывает нам очертания каменного горба мыса Сердце-Камень. Ветра почти нет. Погода чаще пасмурная. Полыньи покрылись тонким ледком — салом. Проткнув курносой мордой молодой лед, совсем близко от корабля высовывается нерпа, смотрит на нас круглыми собачьими глазами и, подышав, снова уходит в воду.
Берег недалеко. Все время вахтенный матрос бросает лот и промеривает глубины. Они невелики. В кают-компании Владимир Юльевич играет на пианино увертюру из «Князя Игоря». Его сменяет Ретовский, отличающийся удивительной способностью любую вещь, даже мазурку, играть, как лирический романс.
Семенов в своей каюте занят выделыванием из Мамонтова клыка, подобранного на Большом Ляховском острове, каких-то шпилек и рукояток для ножей.
Все стараются как-нибудь убить время, тянущееся удивительно долго. То и дело вылезают на палубу посмотреть, насколько мы приблизились к Сердцу-Камень.
Чистой воды нигде не видно. Кругом до горизонта — сплошной ледяной покров. Несмотря на аварии, мы все-таки выполним задание партии и правительства — пройдем Великий Северный морской путь в одну навигацию!
По-видимому, наша авария — результат изношенности металла лопастей и вала. Ведь много лет эти лопасти били лед. Возможно, что металл «устал», как говорят металлурги, переродился и стал хрупким. На ледоколе новой конструкции, имеющем не один винт, этого случиться не могло.