Все переменилось. Десять дней тому назад «Совет» терпел аварию и рассчитывал на нашу помощь. Сейчас искалеченный «Совет» вышел на чистую воду и идет вдоль берегов Тихого океана, мы же, беспомощные, крутимся во льдах.
Незаметно началась подготовка к зиме. Снова идут разговоры о предстоящей разборке кают, утеплении твиндека и переводе всех в одно помещение. Молчит судовой телеграф.
Вахтенный штурман в шубе мрачно всматривается в темную даль. На заснеженной палубе пусто. Воет машина радио. Изредка пробежит с телеграммой в руке радист или прошмыгнет вахтенный матрос, закутанный в шарф, в надвинутой на нос шапке.
Тихо поскуливает пес Таймыр, полученный нами в подарок с «Пионера» на Новосибирских островах. Он болен и, наверное, сдохнет. Хандрит и песик Муханова Пушоня.
Крысиный молодняк пищит и возится где-то за стенами. Скучно и тоскливо, но киснуть нельзя. Зимовать так зимовать, на то и шли.
С мыслью о зимовке все свыклись. Больше огорчает, что не удалось выполнить задание — пройти Северный морской путь в одну навигацию. Зазимовали все-таки!
Я беспокоюсь за нашу кинематографическую пленку. Она может завуалироваться и испортиться, если пролежит год без проявки. Если мы станем на зимовку и нас не занесет очень далеко на север, нужно попытаться как-нибудь переправить ее на берег, а оттуда на «Уссурийце» доставить во Владивосток и дальше в Москву.
Есть другая возможность: если «Литке» будет проходить мимо нас и не сможет взять нас на буксир, постараться перебросить на него весь заснятый материал. Все-таки в будущем году он раньше нас будет на Большой земле.
Холодно. Сыро. Отопление поддерживается только, чтобы не замерзли трубы.
25 сентября. Положение ухудшается. Мы все время дрейфуем не только на запад, но и на север. Туман держится весь день. Только на один момент он рассеялся и позволил рассмотреть, что нас отнесло очень далеко и земли совсем не видно. Лед немного разрядился, и мы всеми силами сопротивляемся дрейфу. Снова выброшен якорь, и каждые полчаса грохочут взрывы, от которых корабль вздрагивает.
Взрывы расшатывают корпус судна, отбивают заклепки и создают течи. Вахтенные матросы все время выкачивают воду из трюмов. Обнаруженные течи сейчас же заливаются цементом. Взрывы приходится делать у самого корабля. Мы к ним привыкли так, что никто не уходит с палубы под прикрытие, все смотрят вверх, наблюдая за полетом ледяных осколков.
С ветрами и льдом творится что-то невероятное. Визе разводит руками. Он ничего не может понять — ветер в одну сторону, льды в другую. По метеорологическим наблюдениям и радиосводкам, ветер должен перемениться.
Вчера мы были в самом центре циклона, а сегодня дует норд-ост, он то раздвигает льды, то снова сжимает их вокруг корабля.
С «Литке» второй день нет никакой связи.
Единственно, кто, пожалуй, доволен нашей аварией, — это Визе. Для изучения течений и ледовых дрейфов обычно применяются разного вида буйки — огромные деревянные яйца со вделанными внутри трубками, в которые заключаются записки о месте отправления и обратного возвращения. Такие буйки сброшены нами в воду и на лед по всему нашему пути. В связи с тем, что мы отданы воле течения и ветров, Визе сам может точно регистрировать все малейшие отклонения и собирать ценные научные наблюдения.
Вечером захожу к Отто Юльевичу. В полумраке освещенной тусклым светом каюты в своей нерпичьей куртке и старой зеленой кепке сидит Отто Юльевич, устало откинувшись в угол.
— Можно?
— Войдите!
Шмидт приподнялся и зажег свет. Ярко вспыхнувшая лампа осветила беспорядок на столе: горы изорванных и исписанных телеграфных бланков, листы бумаги, исчерченные математическими формулами, пепельницу с кучей окурков…
— Что скажете, Владимир Адольфович?
— Отто Юльевич, я пришел поговорить с вами о нашем теперешнем положении. Какие виды и перспективы? Нас может загнать дальше на север. Вот я и решил узнать, что мы будем делать в случае зимовки?
Шмидт объясняет:
— В общих чертах перспективы вам известны. Я полагаю, что ни «Уссуриец», ни «Литке» нам реальной помощи не окажут. «Уссуриец» с его шестьюстами пятьюдесятью силами бить льды не может. Он к нам подойдет, только если льды разведет или мы выйдем за кромку льда. «Литке» так далеко, что если он и сможет к нам подойти, то будет слишком поздно. Здесь уже будут морозы и лед смерзнется в сплошную массу. Конечно, если бы «Литке» вышел немедленно, то он бы еще смог успеть. Но ведь на его ответственности целый караван судов, и пока он не поставит их в надежное место, не имеет права выйти к нам на помощь. Было бы преступлением спасать нас, рискуя десятком судов и сотнями людей.