Темнеет. Много разводий. Идем под парусами, моментами даже расталкивая льдины. Терять нам нечего.
С такого хода при столкновении со льдом кораблю ничего не будет. Матросы острят:
— Теперь не страшно — лопастей не обломаем.
И посматривают вверх на паруса.
Да, этих «лопастей» нам не обломать. Только бы ветер не переменился. В темноте сталкиваемся со льдинами. Отскакиваем назад и снова идем напролом. Для нас важно одно — скорее приблизиться к Берингову, попасть как можно ближе к берегу. Ветер — штука изменчивая. По последним данным, мы вошли уже в то течение, которое вчера отбросило «Уссурийца» на двадцать девять миль назад.
Сейчас получили распоряжение капитана быть наготове с факелами. Опять будем сигнализировать «Уссурийцу». Мы очень довольны: кино своей техникой помогает экспедиции в трудный момент.
Все люди в разгоне. Многие работают на парусах. Хорошо еще, что в воздухе заметно потеплело и новый лед не образуется.
30 сентября. Близок локоть, да не укусишь! Окутанный туманами, накрытый сверху шапкой тяжелых облаков, маячит перед глазами мыс Дежнева, самый восточный конец материка Евразии.
Он открылся нашим глазам в семь часов утра, выйдя из пелены сплошного тумана. До него всего двенадцать миль, час с лишним хода кораблю по чистой воде. А каким недостижимым он нам кажется!
Дрейф всего полмили в час. Нас уже видели в Уэлене в бинокль. Об этом сообщили радисты.
«Уссуриец», зажатый льдом в бухте Дежнева, не может выйти нам навстречу. От вчерашнего разреженного льда нет и помину — кругом снова тяжелый лед, сжимающий корабль со всех сторон. Ветер пока держится хороший — чистый норд.
Так проходит весь день. Только к ночи дрейф усиливается до полторы мили в час в нужном нам направлении. Ветер тоже усиливается.
1 октября. Мы уже в семи-восьми милях от Дежнева. Погода переменная — облачная, временами проглядывает солнце. Слева показалась кромка льда. На северо-востоке видна черная полоса чистой воды, уходящей за горизонт. В бинокль видно, как по ней гуляют значительные волны с барашками.
Дрейф у нас ничтожный — почти стоим на месте. С «Уссурийца» сведения неважные — его снесло к островам Диомида, расположенным посредине Берингова пролива, между советской Чукоткой и американской Аляской. Островов два: один принадлежит СССР, а второй, меньший, — Америке.
Паруса спущены. Мы зажаты тяжелыми льдами.
С Дежнева сообщают, что в проливе лед пошел обратно по направлению к Ледовитому океану. Это тревожит. Дрейф может измениться, и нас потянет обратно.
Днем лед немного разводит. Снова поднимаем паруса, стараемся выйти на чистую воду. До кромки всего полторы мили, и прямо перед нами полоса разреженного льда. Если сумеем в нее проскочить и нас не зажмет огромными полями, наступающими со всех сторон, то под парусом пойдем прямо на восток, к Аляске, где нас подберет «Уссуриец».
Правда, это мероприятие до известной степени рискованно. Кромка, резко очерченная льдами, обозначает, что из Берингова к северу идет сильное течение, которое отжимает льды и не пускает их дальше в море.
Но это все же полбеды. У нас есть паруса, и мы сможем двигаться против этого течения на восток или юго-восток. Только бы выйти из льдов!
«Уссуриец» телеграфирует, что вырвался на чистую воду, идет к нам на соединение. Находится в пятнадцати милях от нас.
Ветер свежеет. Поднимаем все паруса, какие только у нас есть. Под самый клотик, на макушку мачты, поднят «бом-брам-пашка-кливер».
Капитан носится по мостику. Нервы его сейчас натянуты так же, как шкоты парусов под свежим нордом. Маневрировать судном-инвалидом нелегко. Матросы сбиваются с ног. Руки у многих изодраны в кровь. Холодный ветер покрыл блестящей корой льда палубу и шкоты. То и дело раздается:
— Спустить грот!
— Поднять грот!
— Спустить кливера!
— Подобрать шкоты кливеров!
— Право руля!
— Есть право руля!
Наш «фрегат» стал даже слушаться руля. Кромка совсем близка. Хочется выйти на чистую воду раньше, чем подойдет «Уссуриец». Если мы выйдем на параллель Берингова сами — значит, мы самостоятельно закончили Северный морской путь и впервые в истории Арктики прошли его в одну навигацию. Нам хочется самим, без посторонней помощи, выйти на чистую воду. Мы уже у самого Дежнева, у самой кромки…
С наблюдательного мостика сверху крик:
— Показался «Уссуриец»!
Вдали на горизонте в бинокль видна на воде черная точка, то появляющаяся, то исчезающая.
Кромка так близка! Несколько десятков льдин отделяет нас от нее. Ах дьявольщина! Как назло, огромная льдина насела на форштевень и тормозит наше движение.