В 1097 г. по приказу Вильгельма Руфуса был заложен Вестминстерский холл (Westminster Hall), старейшая часть Вестминстерского дворца, где проходят заседания английского парламента. Холл не понравился привередливому заказчику – для комнаты чересчур велик, а для зала маловат. Между 1394 и 1401 гг. придворный архитектор Ричарда II перестроил дворец и создал его знаменитую крышу с массивными деревянными перекладинами. Новый, более впечатляющий холл в 73 м длиной наконец-то угодил королям. В Вестминстерском холле устраивали судилища, здесь были осуждены Томас Мор, Анна Болейн, Гай Фокс и Карл I.
Одновременно со стремительным ростом Лондона городские власти озаботились его безопасностью. После крупного пожара 1212 г. нижние этажи домов стали строить из камня, а солому на крышах заменили черепицей. Но беда подкралась с неожиданной стороны: в 1348–1349 гг. Черная Смерть выкосила почти полстолицы. Да и 1381 г. восставшие крестьяне не смотрели, выстроены ли дома с соблюдением всех правил безопасности. Толпа из 60 тыс. человек (больше, чем все население Лондона!) увлеченно громила столицу. Особенно досталось дворцу Джона Гонта, дядюшки юного Ричарда II. Повстанцы сожгли на костре роскошную мебель герцога, а его драгоценности утопили в Темзе – пусть все знают, что у такого прощелыги даже воровать стыдно! За потоком разгневанной голытьбы наблюдал поэт Джеффри Чосер, чьи апартаменты находились прямиком над воротами в городской стене. Еще немного, и Англия лишилась бы своего великого поэта. К счастью, дворец Гонта интересовал повстанцев куда больше.
Не только обиженные крестьяне, но и короли устраивали Лондону основательную встряску. Взять хотя бы церковную реформу при Генрихе VIII. Закрытие монастырей вызывало отчаянный протест на севере Англии, зато лондонские торговцы потирали руки, предвкушая, во что переоборудуют ту или иную часовню, отнятую у монахов. С десяток монастырских часовен стали приходскими церквями, остальные же были снесены или обрели новую жизнь в качестве складских помещений. Опасаясь королевского гнева, монахи без боя сдавали свои обители. Заартачились лишь картезианцы из монастыря в Смитфилде, но после того как шестеро братьев были казнены, а еще девятеро посажены на цепь и заморены голодом, остальным стало неповадно. Монастырь же превратился в склад для шатров.
В Елизаветинскую эпоху лондонцы наслаждались пьесами Шекспира, парадами и пышными празднествами. Тогда же вошла в моду любимая зимняя забава – ярмарки на льду. Что и говорить, зимой Темза выглядела – и пахла! – куда приятнее, чем летом, когда в нее сливали все – от ночных горшков до отходов красильных и кожевенных мастерских. Лютой зимой 1564–1565 г. Темзу сковал такой прочный лед, что можно было устраивать на нем танцы и состязания по стрельбе из лука. Традиция зимних ярмарок продержалась сотни лет. Торговцы пускали в ход любые ухищрения, лишь бы привлечь побольше зевак. В 1648 г. на ярмарке появился печатный станок, и все желающие могли купить листок бумаги, на котором было напечатано их имя – замечательный сувенир! А в 1683 г. прямо на льду зажарили быка. Но в 1831 г. из-за сноса старого Лондонского моста течение Темзы ускорилось настолько, что она уже никогда не промерзала насквозь. Ледяные ярмарки канули в прошлое.
Гражданская война 1640-х всполошила столичных жителей, вставших на сторону парламента. Опасаясь атаки роялистов, лондонцы от мала до велика начали возводить баррикады на подступах к городу. Переполох оказался преждевременным: после разгрома Карла I в 1647 г. роялисты уже не представляли угрозы для Лондона. Но одно дело победить короля, и совсем другое – отправить его на казнь. Когда Карл I, осужденный за измену, шел на эшафот, лондонцы рыдали ему вслед.
Парад в Елизаветинскую эпоху
Возможно, они предчувствовали пуританское уныние, которое скоро набило им оскомину. Поэтому Карла II лондонцы встречали так приветливо, с таким верноподданническим восторгом, что король даже пожалел, что не вернулся еще раньше (хотя раньше его, конечно, не звали). В угоду монарху парламент вернул былые развлечения и даже разрешил женщинам появляться на сцене (прежде мужские роли в Англии исполняли мальчики, тогда как во Франции Карл привык к хорошеньким актрисам). Любимым театром Карла был Королевский театр на Друри-лейн (Theatre Royal), где торговала апельсинами Нелл Гвин, его будущая любовница. Возможно, влияние Карла II на Лондон так и ограничилось бы перепланировкой Сент-Джеймс парка во французском стиле, если бы не страшная катастрофа, полностью изменившая облик города.