Впереди, там, куда шли войска, что-то произошло. В рядах возникло замешательство. Мой отец повернул в сторону от дороги, к высокому холму с развесистым дубом. Мне помогли взобраться на дерево. Удивительная картина открылась моим глазам: вдали, из конца в конец, насколько я мог окинуть глазом, раскинулся какой-то сверкающий полумесяц. Я присмотрелся — это была вода, блестевшая на солнце.
— Там вода, много воды! — крикнул я сверху.
— Откуда здесь может быть вода? Парень что-то спутал… Здесь нет даже каналов… — заговорили наши попутчики.
Отец взобрался по стволу ко мне и, отведя рукой ветки, крикнул:
— Король Альберт взорвал плотины! К нам идет вода! Верните тех, кто ушел вперед!
Да, это был героический подвиг моего народа. На передовые полки Вильгельма, прорвавшиеся к Антверпену были опрокинуты потоки воды. Бельгийцы предпочли затопить свои земли, нежели видеть их под пятой завоевателей.
Мы оказались на маленьком островке, отрезанными от всего мира. Вдали виднелись спасавшиеся от водяного вала вражеские всадники и пехотинцы в касках с блестящими остриями, бредущие по грудь в воде. На наш холм выбралась упряжка коней. Немецкие артиллеристы буквально на руках вынесли из воды орудие. Вокруг, под водой, лежали пласты тучной земли, и сейчас она превратилась в жидкую грязь. Высокий офицер выбрался на холм и заорал на сгрудившихся возле дерева беженцев:
— Помогайте! Все в воду! Марш, марш!
Торжествующими улыбками и ехидными смешками мы ответили ему. В этот момент нам всем казалось, что Бельгия стала неприступной для немецких полчищ. Позднее мы узнали, что вода, разлившись на сотни квадратных километров, погребла несколько полков германской армии, но не задержала армию врага. События под Антверпеном не стали поворотным пунктом в кровавой войне, втянувшей в свой водоворот десятки стран и народов.
— Помогать! В воду! — бесновался офицер. Он подошел вплотную к моему отцу и, сбросив с него шляпу, крикнул: — Снять шляпу, ты, грязный бельгиец! Не знаешь приказа?! Вы, вонючие собаки, смирно!
Мой смелый и гордый отец, взглядом простившись со мной, ткнул кулаком в грудь офицера, и тот опрокинулся в воду. Он встал, шатаясь, мокрый и грязный, поскользнулся и снова упал. Этот поступок отца послужил сигналом. Беженцы окружили ошеломленных германских солдат, отобрали винтовки и одного за другим загнали в топкую грязь, в воду. Кто-то успел распрячь лошадей, кто-то опрокинул в воду зарядный ящик. По пояс в воде стояли немецкие солдаты, держась руками друг за друга и дрожа от холода. Вода все прибывала. И, вдоволь позлословив на их счет, мы позволили наконец солдатам выбраться на холм, где вскоре запылал яркий костер.
— Вы — смелый человек! — сказал немецкий офицер моему отцу. — Во всем виноваты этот ваш проклятый углекоп Альберт и его жена, эта высушенная докторша…— Офицер снял сапог и старательно выливал из него воду. — Наш император его просил, вежливо просил: «Брат мой, пропусти войска беспрепятственно. Мы идем на Францию!» А ваш королишко Альберт ответил грубостью! Если бы не он, сидели бы вы сейчас дома и пили свой кофе, а не бродили по этим ужасным лужам! И поэтому Бельгии больше не будет!
— Господин офицер, —заметил мой отец, — вы, кажется, забыли про купание… по-фламандски?
— О нет, нет!.. — замахал руками офицер.
Мы ушли ночью, когда начала спадать вода. Далекие залпы орудий, зарево горящей деревни, отражающиеся в темной маслянистой воде, вскрик неожиданно оступившегося в яму человека — такой запомнилась мне эта ночь. Со многими приключениями мы добрались до голландской границы. Отсюда нас переправили во Францию. Отец вскоре ушел в армию. Я остался с матерью.
Прошли годы, и наступил радостный день возвращения. Мы вернулись в наш старый дом на берегу Мааса. Окна были выбиты, мебель сломана… Вначале в нашем доме расположились немцы, потом он был покинут, и в нем никто не жил целых три года. Сырой и холодный, он, казалось, тоже тосковал по нас все это время.
Груда книг лежала на полу кабинета. В моей комнате весь потолок был продырявлен десятками выстрелов. Я внимательно в них вгляделся: дыры в потолке располагались подобно созвездиям на моем звездном глобусе, валявшемся здесь же. Видимо, офицер, который жил здесь, увлекался астрономией на особый, прусский манер.
Отец устроился на работу и уезжал каждое утро на строящийся за городом химический завод. Я начал посещать лицей и много работал в саду, где помогал Франсуа, нашему слуге, человеку одинокому и трудолюбивому, который нашел в нашей семье свой дом.
Памятный разговор произошел как-то у меня с отцом.